Приключения русского художника. Биография Бориса Анрепа | Аннабел Фарджен | страница 40 | LoveRead.ec

Впрочем, спустя совсем немного времени, на при-еме, устроенном в Лондоне Сибил Коулфакс, где танцевали танго, блэк-боттом и чарльстон, Борис и Бренан подружились и тайком сбежали в паб. К тому времени Борис понял, что его приятель – вовсе не соперник, хотя, возможно, союзник сторонников Фрая – блумсберийцы и прочие знакомые принимали ту или другую сторону в семейном скандале Анрепов. По словам Бренана, слывшего большим сплетником, Фрай собирался отплатить Анрепу той же монетой и, объявив безумным, запереть его в сумасшедший дом.

Письма Хелен из Олдерни-Мэнор были полны тревоги. Следующий отрывок вполне убедительно показывает, как несчастны были муж и жена:

О, Роджер, я просто должна написать тебе, но надеюсь, мне не придется отправлять это письмо. Сегодня вечером вернулся Борис, он выглядит ужасно, и я пишу одна в постели. Наверное, я так много времени провела вдали от него, что забыла, как все было раньше. Нет, теперь по-другому. Он меньше кричит, но больше страдает, и я просто не знаю, как это вынести, – и ничего не могу поделать. Сомневаюсь, чтобы я когда-нибудь проявляла к нему большую любовь, если не считать тех случаев, когда я притворялась, что хочу его, – но ничто не помогает. Я не могу вступать с ним в какие бы то ни было отношения или заставить что-то понять. Мне кажется, нас разделяет целая вселенная. Он был почти счастлив, когда последний раз приезжал ко мне, но из‑за письма, в котором говорилось, что я обедала с тобой, на него нашло мрачное отчаяние. Он выглядит ужасно больным. Говорит, что скоро уедет в Париж и будет там выполнять заказ Курто. Он бы не был в таком кошмарном состоянии, если бы я не вела себя так низко и бездарно во всем и не была бы такой трусихой. Я ничего не могу ему сказать. Конечно, он не прав, но ведь он, как разозлившийся ребенок, и в самом деле ничего не может понять. Тебе даже трудно представить, чтобы человек настолько ничего не понимал. Я знаю, ты думаешь, что я не права, пытаясь показать ему, что он мне все еще небезразличен, и разрешая ему спать со мной. Я знаю, что из этого ничего не выйдет, но я долж-на поступать так. Я ничего не делаю против своей воли. Мне нужно показать ему, что он мне небезразличен, что так было всегда. Я хочу, чтобы он проявил благородство и отдал мне мою жизнь.

Далее она продолжает сетовать на свой слабый характер, нехватку мужества и рассуждает о том, что у нее его дети, а она совершенно не умеет их воспитывать.

Он не только русский (хоть и смеется над русской душой), но еще и сильный человек, а так как не может меня себе подчинить, то хочет страдать, причем вместе со мной. Вот мы и страдаем оба. Он в этом деле большой мастер, и страдание вполне реально для нас обоих – но результат нулевой. Я люблю тебя не меньше, а его ни чуточки не больше.

Хелен очень волновалась из‑за детей. Ее всегда удивляло их своеволие, и она справедливо считала их больше похожими на Бориса, чем на себя, по духу скорее русскими, чем англичанами. Анастасия была быстрая и яркая как метеор, но ограниченная собственным эгоизмом, который приводил ее к самым трагическим переживаниям, к самым бурным проявлениям любви и ненависти. Она обожала Бориса и не могла относиться к нему критически, тогда как с матерью, напротив, часто вела себя пренебрежительно, хотя всегда обращалась к ней за поддержкой и участием. Игорь, определенно принявший сторону матери, обладал грубоватым здравым смыслом и такими же сильными и порывистыми чувствами по отношению к людям, как и Борис. В характерах всех троих было что-то варварское, они совсем не походили на Хелен.

В мае Фрай слал Хелен письма из Франции, адресованные на имя миссис Белл (Гордон-сквер, 46). В одном из них речь идет о неукротимости Бориса:

Видишь ли, я думаю, с Борисом нужно обращаться твердо, тогда он станет благоразумен, но его особое влияние на тебя, которое похоже на почти физическое присутствие в твоей личности, делает его настолько безответственным, что невозможно предсказать, что он выкинет. Дело в том, дорогая, что ты столько времени позволяла Борису (и детям) всячески помыкать собой, что для тебя потребовать лишь самых элементарных прав уже означает взбунтоваться. Но я знаю, что буду неустанно ждать тебя и делать то немногое, что в моих силах, чтобы поддержать тебя после развязки. ‹…› Не могу даже вообразить, что потеряю тебя. Скажи мне, что ты полностью не подчинишься ему, прошу тебя. ‹…› Но где еще найти такую бесконечную пассивность. У тебя она сочетается с поистине героической терпеливостью. Ах, даже когда в душе у меня отчаяние, я люблю тебя за те качества, которые приводят меня в это самое отчаяние.

Во время очередного выяснения отношений на Понд-стрит неожиданно приехала Дороти Брет – только что из Мексики, где она была свидетельницей бурных сцен ревности между Фридой и Д. Г. Лоуренсом. Она уселась с рядом с Борисом и Хелен, держа наготове свою слуховую трубку. Как писала Мейбел Луган: “Это была не слуховая трубка общительного человека, стремившегося принять участие в разговоре. Нет. Вскоре я поняла, что это было подслушивающее устройство”. Борис не мог произнести ни слова, Хелен же безуспешно пыталась поддерживать беседу.

Одиннадцатого мая Фрай был взволнован и удручен, потому что не получил письма от Хелен в день, который, как ему казалось, был решающим (позже Хелен и Фрай, когда оказывались в разлуке, переписывались ежедневно – на протяжении всей их совместной жизни). Время тянулось медленно. На следующий день он писал: “Я чувствую, что ты уже не обманываешь его, как раньше, и что, в конце концов, это называется доброта”. Но совесть продолжала мучить Хелен:

О нас ходит много сплетен, и их передают [архитектору Джорд-жу Кеннеди], который в свою очередь пересказывает их Борису. Борис ведет себя благороднее и честнее, чем я. Сегодня утром у нас состоялся долгий разговор, и теперь я чувствую себя несчастной. Сейчас не могу рассказывать. Он уезжает, так как, по его словам, видит, что он ничего для меня не значит и что мне нужны только мои новые друзья. Что поделать ничего нельзя и говорить об этом бессмысленно, что он сам виноват. Он знает, что недостаточно цивилизован, чтобы согласиться на иные отношения, отличные от прежних, но я единственная, кого он глубоко любит, и он всегда будет любить меня, если я захочу вернуться. Он очень нежен и пребывает в отчаянии, что причиняет мне боль… Мне очень жаль Бориса, но я не сдаюсь.

Игорь и Анастасия теперь посещали школу Марджори Стрэчи на Гордон-сквер. В числе учеников были дети Хьюберта и Фейт Хендерсонов Тоби и Николас, дочь Ванессы и Дункана Грантов Анжелика, Кристофер Стрэчи, Джудит Ферз, а также Энн и Джудит Стивен. Игорь был крупный мальчик и любил верховодить над маленькими во время переменок, которые дети проводили в саду. Он связывал веревкой маленьких ребят и гонял их как лошадей, утверждая, что это его рабы. Однажды, размахивая плетью, он нечаянно ударил по лицу Тоби Хендерсон. Он говорил, что она мужественно перенесла боль, но взрослые приписали дикое поведение Игоря отвратительным русским обычаям стегать крепостных кнутом.

Годом ранее Ванесса решила, что ее дочери требуется побольше деревенского воздуха, поэтому вся школа вместе с прислугой переехала на летний семестр в Чарлстон, в суссекский дом Ванессы, стены, двери и камины которого были разукрашены картинами буйных фантазий четы Грантов. В 1925 году снова была организована летняя школа, и Хелен, несомненно, была рада предлогу уехать из дома на Понд-стрит от Бориса и Маруси, где ей приходилось прислушиваться к каждому скрипу на лестнице, когда она писала письма своему возлюбленному.

Приключения русского художника. Биография Бориса Анрепа - читать онлайн книгу. Автор: Аннабел Фарджен cтр.№ 40

Онлайн книга - Приключения русского художника. Биография Бориса Анрепа | Автор книги - Аннабел Фарджен