Прощание с Доном. Гражданская война в России в дневниках британского офицера 1919-1920 - читать онлайн книгу. Автор: Хадлстон Уильямсон cтр.№ 6

Весенняя оттепель была позади, а жаркое солнце и резкие, иссушающие летние ветра еще впереди, так что было все еще холодно и неуютно. Город, серый под луковичными куполами церквей, казалось, целиком состоял из слякоти. Местами на обочине дорог засасывающей грязи было по щиколотку, а доски и камни, уложенные для пешеходов, уже исчезли из вида. Казалось, грязь была повсюду: на стенах, на колесах транспорта, на ботинках и на одежде, мешая движению и замедляя работу. Город как будто купался в ней, особенно потому, что, похоже, здесь было необыкновенно мало дорог, покрытых щебнем. Одна-две широкие мощеные улицы, застроенные запущенного вида общественными зданиями из камня, и несколько крупных жилых домов, вероятно, и составляли весь центр города. Все остальные улицы были заполнены глубоким слоем грязи, и повозки в ней тонули по самую ось. Несколько раз мы видели несчастных пассажиров, которых переносили до деревянных тротуаров. Учитывая, что большевики, как говорили, не так далеко отсюда, торговля, казалось, практически прекратилась. Ни у кого не было иной мысли, кроме того, что происходит там, в России.

Улицы были полны оставшихся без копейки беженцев и неописуемого вида нищих. Город превратился в очаг преступности, а так как бумажные деньги Белой армии практически утратили свою цену, в городе вовсю шла спекуляция иностранной валютой. Здесь наблюдалась такая же пестрая коллекция рас, как и в Батуме, – русские в британских хаки, бывшие царские офицеры в серых шинелях, окантованных алым шелком, с эполетами, похожими на большие соски, на плечах, только что прибывшие и пробующие сделать здесь первые робкие шаги сквозь клубок бюрократии заграничные коммерсанты, ливанские торговцы, донские казаки в меховых шапках, женщины сомнительной репутации, евреи в поношенных сюртуках, дьявольского вида балканские авантюристы, длинноносые турки, спекулянты и милиционеры и, наконец, еще и немецкие и австрийские военнопленные, ожидавшие репатриации.

Очень многие русские, находившиеся в Новороссийске и на курортах юга, бежали из северных городов вроде Петрограда и Москвы, и когда-то зажиточные люди теперь жили в ужасающих условиях, набивались в маленькие комнаты, загроможденные их имуществом и пахнущие креозотом, которым они пользовались, чтобы отпугнуть «животный мир». Они помещали ножки кроватей и стульев в кастрюли с этим веществом, пытаясь помешать вшам проникнуть в их одежду и на кожу. Правда, это было не так легко. В то время по всей Южной России везде была такая теснота, и было нетрудно подхватить всякую мыслимую болезнь – от оспы и дифтерии до тифа и холеры.

Хотя в тот момент большевиков на самом деле нигде поблизости не было, народ все-таки находился в крайне нервном состоянии. Многие пережили ужасы революции и в своих родных городах и поселках видели улицы, с утра до ночи запруженные солдатами, которые прохаживались, украсившись красными ленточками и нагло глазея на своих офицеров, при этом даже не пытаясь отдать честь, оскорбляя женщин, находящихся при офицерах, и бродя шумными бандами, по пути нагло расталкивая прохожих. Они видели бесконечные митинги, которые устраивались повсюду – в школах верховой езды, казармах и в школах, – и печать, переполненную лозунгами. На каждом перекрестке они слышали ораторов, возбуждающих народ против них, и ради безопасности они устремились в города Черного моря. Но станции тоже были забиты пьяными солдатами, марширующими под красными флагами, кричащими, хохочущими и задирающими машинистов, и людям приходилось терпеть солдат, когда те поднимались в вагоны и оскорбляли женщин.

Когда идущая вслед за ними на юг Красная армия достигла Кавказа, этих людей подвергали мучениям всеми мыслимыми способами, но настоящий террор начался тогда, когда стали подходить белые. Тут большевики расстреливали людей сотнями, и почти каждый из встреченных нами потерял мужа, брата, сына или отца, а большинство лишилось всего на свете. Огромные массы все еще жили в ужасе от того, что красные вернутся.

Британские офицеры, которых мы здесь встретили, жили в самых ужасных условиях, без переводчиков, транспорта или ординарцев, и не было в наличии никаких британских войск для охраны грузов, предназначенных для Деникина. А материалы прибывали ежедневно и размещались на пристани как попало. Офицеры при содействии нескольких сержантов, приехавших сюда для работы инструкторами, выполняли обязанности кладовщиков, сторожей и носильщиков, сообщали нам самые обескураживающие новости.

– Всякий, кто туда попадет, наверняка подхватит тиф, – вот один из их комментариев. – А если у тебя тиф, то наверняка умрешь!

– На многие войска у Деникина нельзя положиться, – это другой комментарий. – А если очутишься среди казаков, то они в любой момент могут превратиться в большевиков и перерезать тебе горло.

Да, приятная перспектива!

Мы представились начальнику порта и попросили немедленно отправить нас в Екатеринодар.

– Простите, – был ответ, – но никаких распоряжений в отношении вас не поступало. Конечно, – добавил он, – вы, если пожелаете, всегда можете оставаться в Новороссийске. Тут вам найдется куча работы.

Но мы сюда приехали не для этого и добивались своего все более настойчиво, пока наше требование отправить нас на север не было удовлетворено, и после весьма неряшливой еды в ресторане «Элефант», которая, правда, включала в себя изобилие водки и икры, мы уселись в поезд, отправляющийся вечером.

В вагоне не было никаких удобств, и он выглядел таким старым, как будто его смастерили где-то в середине прошлого столетия. Все в нем – его латунные детали, окна – было устаревшим и старомодным, а так же было полным-полно народу, как и во всех российских вагонах. Все купе были забиты, чемоданы, корзины и узлы с вещами были растолканы по всем углам, даже размещены на крыше и на буферах.

Вместе с нами в одно купе втиснулась группа русских генералов, которые прибыли с нами на Chalcis, и мы делились с ними ужином из консервов, которыми нам помогла солдатская столовая, а мы привезли это из Салоников.

Путешествие было долгим, и всякий раз, когда поезд останавливался на станции, чтобы заправиться топливом и водой, возникала организованная гонка пассажиров третьего класса к водопроводному крану, чтобы запастись водой для мытья, питья или чая. Остальные пассажиры спускались на перрон, чтобы размять ноги, а британцы, все еще находясь в плену незнания обстановки, проталкивались сквозь людей, покупавших жареную дичь и овощи у крестьян, к телеграфному пункту, пытаясь отправить домой письма с наклеенными на них неправдоподобными марками.

В Екатеринодар (назван в честь Екатерины Великой) мы приехали где-то после полуночи. Нас встретил грузовик, и на нем нас отвезли в расположение штаба миссии, размещавшегося в огромном пустом здании женской гимназии. Казалось, никто нас не ждал и не думал, что от нашего приезда будет какая-то польза, и нам пришлось затратить некоторое время на поиски ночлега. В конце концов мы рассредоточились по разным дортуарам при единственной деревянной кровати и армейском одеяле в качестве предмета комфорта. В доме были тараканы, не было никакой мебели, водоснабжения, а также прислуги, и на следующее утро нам пришлось самим носить ведра с водой по комнатам, чистить сапоги и пуговицы, бриться с холодной водой. И все это – в окружении хора стонов и жалоб ото всех ранее прибывших на бесполезность миссии и все, что с ней связано.