Корнилов - читать онлайн книгу. Автор: Александр Ушаков, Владимир Федюк cтр.№ 48

Так или иначе, но разговоры об отставке Корнилова стали приобретать упорный характер. Это вызвало целый поток телеграмм в поддержку Верховного главнокомандующего. Они были подписаны Советом Союза казачьих войск, Союзом офицеров армии и флота, Союзом георгиевских кавалеров. В особенно резких выражениях было составлено обращение Совета Союза казачьих войск (его председателем был войсковой старшина А.И. Дутов, будущий атаман Оренбургского казачества). В этой телеграмме говорилось, что в случае отставки Корнилова Совет снимает с себя ответственность за поведение казачьих войск на фронте.

Все это не могло способствовать доверию Керенского к Корнилову. Однако при всей растущей неприязни к главковерху, Керенский его в то время в покушении на переворот не подозревал. Сам Керенский в это время еще не до конца определился с линией своего поведения. 4 августа, на следующий день после доклада Корнилова правительству, в Петрограде, в здании Министерства внутренних дел, собрался съезд губернских комиссаров. В разгар заседания в зале неожиданно погас свет, в перерыве делегатам подали чай, но без сахара . Эти мелкие детали наглядно иллюстрировали разруху, о которой и говорило большинство выступавших.

Этот же вопрос поднял в своей речи и Керенский. Он говорил о том, что власть должна быть твердой и решительной. Любое промедление приведет к тому, что «анархия, не столько в политической, сколько в хозяйственной жизни в очень скором времени даст непоправимые результаты» . Аудиторией, в которой социалисты были представлены в меньшинстве, это было воспринято как свидетельство поворота в политике правительства. Но в тот же вечер в Смольном, куда недавно переехал ВЦИК Советов, Керенский вновь клялся в верности демократии и заявлял, что «пока он обладает властью, не допустит никаких попыток к возвращению самодержавия» . Показательно, что в эти же дни из тюрьмы были выпущены арестованные в июле большевики — Л.Б. Каменев и А.В. Луначарский.

Колебания в это время были присущи и Корнилову. Но семена раздора уже были посеяны. До этого Корнилов и не думал о возможном выступлении против правительства. Он должен был предполагать, что его программа может быть отвергнута Керенским, но единственным выходом в этом случае видел свою отставку. Сейчас у него появились и другие мысли. Мы думаем, что решающую роль в этом сыграл описанный выше инцидент, имевший место на заседании кабинета министров. Для Корнилова стало страшным открытием то, что даже в составе правительства могут быть вражеские агенты. В этом случае отставки было мало. Искренне верящий в то, что его миссия — спасти Россию, Корнилов был готов ради этого на все.

Утром 7 августа генерал Романовский доложил Лукомскому, что накануне главковерх приказал отдать распоряжение о выводе с Румынского фронта 3-го конного корпуса и Кавказской туземной дивизии и сосредоточении их в районе Невель — Новосокольники — Великие Луки. Сама идея создания крупного кавалерийского резерва принадлежала еще Брусилову. Родилась она в дни июльского контрнаступления немцев, когда ряд полков и дивизий самовольно отошли в тыл, угрожая разложением всего фронта. Для подавления беспорядков нужна была конница, а ее не хватало, в то время как на южном фланге она была в избытке.

Тем не менее отданное распоряжение показалось Лукомскому подозрительным. Странным было уже то, что Корнилов передал его через Романовского, да и район сосредоточения войск внушал сомнения. Со своими вопросами Лукомский пошел к Корнилову. Тот ответил, что хочет сосредоточить конницу в таком районе, откуда ее легко было бы в случае необходимости перевезти либо на Северный, либо на Западный фронт. Лукомский сказал, что Западный фронт не вызывает опасений. Немецкое наступление ожидается в районе Риги, и потому было бы целесообразней сосредоточить конницу в районе Пскова, то есть в тылу Северного фронта. Однако Корнилов остался при своем решении. Сомнения остались и у Лукомского.

— Я, конечно, сейчас же отдам необходимые распоряжения, но у меня получается, Лавр Георгиевич, впечатление, что вы что-то не договариваете. Выбранный вами район для сосредоточения конницы очень хорош на случай, если бы ее надо было бросить на Петроград или Москву; но, на мой взгляд, он менее удачен, если речь идет лишь об усилении Северного фронта. Если я не ошибаюсь и вы действительно что-то не договариваете, то прошу — или отпустите меня на фронт, или полностью скажите мне ваши предположения. Начальник штаба может оставаться на своем месте лишь при полном доверии со стороны начальника.

Корнилов несколько секунд подумал и ответил:

— Вы правы. У меня есть некоторые соображения, относительно которых я с вами еще не говорил. Прошу вас тот час же отдать распоряжение о перемещении конницы и срочно вызовите сюда командира 3-го конного корпуса генерала Крымова. А мы с вами подробно переговорим после моего возвращения из Петрограда .

Еще ничего не было решено. Перемещение конницы могло так и остаться техническим мероприятием, касающимся только дел на фронте. Однако при другом раскладе сил конный кулак мог стать серьезным аргументом в политическом противостоянии. Но, повторим, еще ничего не было решено.

Соглашение между Керенским и Корниловым было еще возможно, но отведенное на это время стремительно уходило. В Петрограде Филоненко по заданию Савинкова спешно перерабатывал записку Корнилова. В итоге она стал весьма существенно отличаться от первоначального варианта. В новом виде записка предполагала сохранение в армии солдатских комитетов, располагающих самыми широкими правами, вплоть до участия в назначении командного состава. В записке появились два новых раздела — о железнодорожном транспорте и предприятиях, работающих на оборону. На них предполагалось распространить военные законы со всеми вытекающими наказаниями за нарушение дисциплины. Вариант Филоненко — Савинкова сохранял требование введения смертной казни в тылу, но в целом представлял собой вполне реальную почву для компромисса.

О готовящемся проекте Савинков несколько раз говорил с премьером. Керенский долго уклонялся от разговора, но когда Савинков стал настаивать, заявил, что ни в коем случае и ни при каких обстоятельствах он записку не подпишет. Савинков ответил, что это вынуждает его подать в отставку, но тогда записку от своего имени правительству представит Корнилов. Это было 8 августа, а на следующий день Савинков по прямому проводу связался с Корниловым. Он попросил его немедленно приехать в Петроград, но Корнилов отказался, объясняя это усложнением обстановки на фронте. Савинкову пришлось долго уговаривать Корнилова, прежде чем тот согласился прибыть в столицу.

Нежелание Корнилова ехать в Петроград объяснялось не только оперативной ситуацией, действительно становившейся тревожной. Корнилов подозревал, что вызов в Петроград организован для того, чтобы вдали от армии сместить его с должности главнокомандующего. Доброжелатели напомнили ему историю с вагонеткой, с которой поезд главковерха столкнулся во время предыдущей поездки в столицу. Это было подано как попытка покушения, неудавшегося, а значит, вполне способного иметь продолжение. Со своей стороны, Керенский тоже не горел желанием встречаться с Корниловым. Вечером 9 августа в Могилев ушла телеграмма, в которой говорилось, что правительство не видит необходимости в присутствии в Петрограде Верховного главнокомандующего. Но телеграмма эта была получена в Ставке, когда поезд Корнилова уже отбыл в столицу.