Пока ангелы спят - читать онлайн книгу. Автор: Анна и Сергей Литвиновы cтр.№ 29

– Ну что ты несешь такое, – сделал вид, что огорчился, Алексей.

А Наташа рассмеялась. И спросила требовательно:

– Кофе-то у вас дома есть?

Тот же самый день, 22 апреля, суббота, три часа спустя. Алексей Данилов.

Я редко вижу эротические сны.

А тут увидел.

Из чего можно сразу сделать вывод, что никакого секса у меня с моей новоявленной знакомой не получилось.

…Приведя журналистку к себе, я усадил ее на единственную табуретку в моей пятиметровой кухне и принялся варить кофе, сопровождая свои действия подробнейшим рассказом о том, как приготовляется Настоящий Кофий.

– Практически ни один москвич не соблюдает всех правил изготовления сего бодрящего, животворного напитка, – разглагольствовал я, мягко двигаясь по кухне. – Рецепт его мне передал старый кофевар Исмаил-бей, сходя в могилу. «Храни его как зеницу ока, мой верный ученик», – прошептал он, кончаясь…

Краем глаза я глянул на девушку – она слабо улыбнулась, но мысли ее, кажется, блуждали где-то далеко от рецепта Исмаил-бея. Тем не менее я продолжил:

– Напиток, именуемый кофе, состоит, и об этом, к сожалению, многие забывают, как минимум из двух ингредиентов: собственно кофе и воды. И качество воды сказывается на его вкусе не менее, чем качество зерен…

С этими словами я достал из холодильника бутылку минералки без газа «Эвиан» и влил воду в турку.

– Имейте в виду: вода должна быть самой лучшей!.. Кроме того, колоссальную, непростительную ошибку совершают те, кто закладывает кофий в горячую, тем более – в кипящую воду. Кофе и вода должны взаимодействовать друг с другом долго, как можно дольше…

Я засыпал перемолотый порошок в турку, положил сахар, добавил крошечную щепотку соли и, перемешав ингредиенты деревянной палочкой, поставил турку на медленный огонь. Я продолжал говорить, потому что знал по опыту, что девушку с самого начала надо убалтывать – по возможности до такого состояния, чтобы забыла, где она и с кем находится и что мы, в сущности, незнакомы.

– Категорическую ошибку совершают те, кто размешивает кофе железными ложками, а также те нетерпеливые граждане, что ставят напиток на сильный огонь. Порошок и вода должны успеть полюбить друг друга, поэтому их соитие, – голосом я выделил это слово, – должно происходить долго, очень долго, приближаясь к кипению постепенно…

Я оглянулся на девушку и значительно посмотрел ей в глаза. Она отвела взгляд, слегка покраснела и чуть усмехнулась.

Журналисточка показалась мне совсем молоденькой – наверное, только после школы. Она мне нравилась. Очень глубокие, ясные, умные глаза. Длинные русые волосы, уложенные в строгую косу. Красивые, обнаженные до плеч руки, а под летним сарафаном угадывается крепенькое, молодое тело.

Юность объекта, без сомнения, являлась в данных обстоятельствах очевидным минусом – да и вообще, достигла ли она совершеннолетия?.. Но, говорят, в журналистской среде царят весьма свободные нравы, и это давало мне определенную надежду.

Наконец я дождался, когда кофе начало дыбиться в турке, повторил процедуру закипания еще два раза, а затем снял сосуд с огня и капнул в него пару капель холодного «Эвиана» – пояснив гостье, сколь важна последняя процедура для того, чтобы кофейная гуща осела.

Торжественно разлил напиток по чашкам, поставил перед девушкой. На секунду оказавшись сантиметрах в тридцати от ее лица, интимно спросил:

– Может быть, коньячку?

– Нет-нет-нет! – Она отчаянно затрясла головой.

– Нет – так нет.

Я поставил свою чашку, присел на краешек стола и накрыл ее руку своей рукой.

– Вы мне очень нравитесь, Наташа, – проговорил я проникновенно, глядя прямо в ее глаза. – Вы очень красивая.

Мои слова были правдой или почти правдой, но я почувствовал, что она вся словно закаменела. Осторожно, но весьма решительно она высвободила свою руку из-под моей и твердо сказала:

– Я пришла к вам по работе. Если вы думаете иначе – я сейчас же ухожу. Спасибо, конечно, за кофе…

Она отставила чашку.

И ответ, и все ее поведение не оставляли мне никаких шансов. По крайней мере, на сегодня. Я понял, что слухи о распущенности в журналистской среде являются преувеличением. Или она еще не успела распуститься.

В данном случае, огорченно понял я, буря и натиск, похоже, не пройдут. Требуется планомерная, длительная осада. С цветочками, кинотеатрами и кафе. Как жаль, что сейчас у меня на это нет времени. Девушка мне нравилась.

Чтобы ее успокоить, я отошел к плите с чашечкой в руках. Устало произнес:

– Ну, спрашивайте, что вас там интересует…

…Под конец моего рассказа о сгоревшем дереве, срывающейся с тормозов (или катушек?) машине, – рассказа, окрашенного по возможности в юмористические тона, в дверь позвонили. Звонок был властный, настойчивый.

Я приложил палец к губам и на цыпочках подошел к входной двери. Заглянул в «глазок».

На пороге стоял милиционер. Я узнал его: то был наш участковый – красивый, бравый капитан. Рядом с ним на лестничной площадке торчала какая-то крупная молодая женщина. Милиционер протянул руку к звонку, и трезвон повторился. Осторожненько я вернулся в кухню, одними губами прошептал гостье: «Тихо, нас здесь нет».

Через пару минут абсолютной тишины незваные гости, кажется, убрались. Я вышел в прихожую, заглянул в «глазок» и убедился, что площадка пуста. Вернувшись в кухню, пояснил журналисточке – на всякий случай, вполголоса:

– Это участковый… А я прописан в Москве в другом месте, у двоюродной тетки. Да и прописка у меня временная… Так что скрываюсь… Поэтому, кстати, и фамилии моей прошу в статье ни в коем случае не называть…

– Участковый… – задумчиво и заинтересованно протянула моя гостья, думая о чем-то своем.

– Да, – усмехнулся я, – и с ним еще какая-то тетя. Такая, знаете ли, – ух!.. Кавалерист-девица!..

– Высокая, мощная, с широкими плечами? – заинтересованно спросила журналистка.

– Да. А откуда вы ее знаете?

Девушка не ответила, только прошептала:

– Я так и думала, что она из милиции…

– Что, вы уже встречались?

Корреспондентша неопределенно пожала плечами. Она по-школьному грызла кончик авторучки. Было видно, что мысли ее витают где-то далеко от меня.

Вдруг девушка заторопилась.

Я не стал ее удерживать. Она сосредоточенно запихала в сумку блокнот, бросила туда же авторучку и направилась в прихожую. Я потащился провожать ее.

Она получила от меня все, что хотела, – все, что я знал, – однако не дала в ответ ни шиша.

Однако напоследок все-таки подарила мне надежду. Из сумки вытащила визитную карточку – там имелось имя, без всякой должности, Наталья Нарышкина и два телефона (рабочий плюс домашний). Протянула ее мне. Я повертел карточку и засунул в задний карман джинсов. Она подала на прощание руку. Сказала, проникновенно глядя мне в глаза: