Чистый лист. Природа человека. Кто и почему отказывается признавать ее сегодня - читать онлайн книгу. Автор: Стивен Пинкер cтр.№ 135

Но в этих историях о негативных посланиях, скрытых барьерах и гендерных предубеждениях есть нечто странное. Научный подход предполагает рассмотрение каждой гипотезы, которая может объяснить явление, и отвергнуть все, кроме одной верной. Ученые приветствуют способность придумывать альтернативные объяснения — считается, что сторонники гипотезы должны рассмотреть и опровергнуть даже самые неправдоподобные. Тем не менее в научных дискуссиях о протекающей трубе обычно даже не упоминают об альтернативах теории барьеров и предубеждений. Одно из редких исключений — комментарий к статье в журнале Science в 2000 году с цитатой из выступления социолога Пэтти Хаусман в Национальной инженерной академии:

Вопрос, почему так мало женщин выбирают технические профессии, имеет довольно очевидный ответ: потому что не хотят. Куда бы вы ни посмотрели, вы увидите, что женщины гораздо меньше мужчин зачарованы омами, карбюраторами и кварками. Пересмотр учебных планов не повысит мой интерес к работе моей посудомоечной машины61.

Известная женщина-инженер, присутствовавшая в аудитории, немедленно объявила ее анализ «псевдонаучным». Но Линда Готтфредсон, эксперт в области исследования профессиональных предпочтений, подчеркнула, что научные данные на стороне Хаусман: «В среднем женщины более заинтересованы в том, чтоб иметь дело с людьми, а мужчины — с вещами». Профориентационные тесты также показывают, что мальчики больше заинтересованы в «практических», «теоретических» и «исследовательских» занятиях, в то время как девочки — в занятиях «художественных» и «социальных».

Слова Хаусман и Готтфредсон — глас вопиющего в пустыне, потому что гендерный разрыв практически всегда анализируют следующим образом: любой дисбаланс между мужчинами и женщинами в видах их деятельности или оплате труда — это прямое доказательство гендерных предубеждений — если не в форме явной дискриминации, значит, в форме дестимулирующих посланий и скрытых барьеров. Возможность, что мужчины и женщины могут отличаться друг от друга какими-то качествами, которые влияют и на то, какое занятие они выбирают или какую зарплату получают, никогда не должна упоминаться публично, потому что это воспрепятствует равенству на рабочих местах и повредит интересам женщин. Именно это убеждение заставило Фридан и Клинтон, например, говорить, что мы не достигнем равенства полов, пока оплата труда и процентное соотношение мужчин и женщин в разных профессиях не будет идентичным. В 1998 году в телевизионном интервью Глория Стайнем и конгрессвумен Белла Абцуг назвали саму идею межполовых различий «чушью» и «антиамериканским безумным образом мышления», а когда Абцуг спросили, имеется ли в виду, что гендерное равенство означает равное количество мужчин и женщин во всех областях деятельности, она ответила: «Пятьдесят на пятьдесят — и никак иначе»62. Этот анализ гендерного разрыва стал также и официальной позицией университетов. То, что президенты элитных учебных заведений страны с радостью обвиняют своих коллег в постыдных предубеждениях, даже не рассматривая альтернативных объяснений (согласятся они с ними в итоге или нет), показывает, как глубоко укоренилось табу.

Ошибка этого анализа в том, что неравенство результатов нельзя использовать в качестве доказательства неравенства возможностей, если группы, которые мы сравниваем, не идентичны во всех своих психологических чертах, что может быть правдой, только если мы — «чистые листы». Но предположение, что гендерный разрыв может быть, по крайней мере частично, следствием межполовых различий, — провокационное. Любой, кто заведет об этом речь, будет немедленно обвинен в том, что «хочет поставить женщин на место» или «оправдать существующее положение вещей». Смысла тут не больше, чем в утверждении, будто ученый, анализирующий, почему женщины живут дольше мужчин, хочет, чтобы «пожилые мужчины умирали». Исследования, показывающие изъяны теории «стеклянного потолка», вовсе не заговор эгоистичных мужчин, в значительной степени это дело рук женщин, в их числе Хаусман, Годдфредсон, Джудит Клайнфелд, Карен Лерман, Кэти Янг и Камилла Бенбоу, экономисты Дженнифер Робак, Фелиция Шварц, Дайана Фюрхтготт-Рот и Кристина Столба, правовед Дженнифер Брасерас и, в меньшей степени, экономист Клаудия Голдин и правовед Сьюзен Эстрич63.

Я уверен, что эти авторы дали нам понимание гендерного разрыва, которое лучше стандартного по нескольким причинам. Их не пугает вероятность, что мужчины и женщины могут отличаться, и поэтому они не принуждают нас выбирать между научными исследованиями человеческой природы и справедливым отношением к женщине. Их анализ предлагает более глубокое понимание причин гендерного разрыва, не противоречащее современным социальным наукам. Он формирует более уважительный взгляд на женщин и их выбор. И наконец, он обещает больше гуманных и эффективных мер, предупреждающих гендерное неравенство на рабочих местах.

Перед тем как представить новый анализ гендерного разрыва, сделанный феминистками равенства, позвольте мне повторить три положения, которые не обсуждаются. Первое — мешать женщинам в осуществлении их стремлений и дискриминировать на основании пола — несправедливость, которую нужно пресекать, где бы она ни обнаружилась.

Второе — нет никаких сомнений, что в прошлом женщины сталкивались с повсеместной дискриминацией, а в некоторых областях продолжают встречаться с ней и сегодня. Это невозможно доказать, продемонстрировав, что мужчины зарабатывают больше женщин или что соотношение полов в профессиях не равно 50 на 50, но можно использовать другие способы. Экспериментаторы могут послать поддельные резюме или заявки на гранты, идентичные по всем пунктам, кроме пола соискателя, и посмотреть, будут ли с ними обращаться по-разному. Экономисты могут провести регрессивный анализ, который измеряет квалификацию и интересы людей и определяет, получают ли женщины и мужчины разную оплату и с разной ли скоростью продвигаются по карьерной лестнице, если их интересы и квалификация статистически одинаковы. О том, что разница в результатах не свидетельствует о дискриминации, если только мы не сравниваем людей, равных в существенных чертах, говорит элементарная социология (не говоря уже о здравом смысле) и признается экономистами, когда они анализируют наборы данных в поисках доказательств дискриминации в оплате труда64.

Третье — ни в коем случае не ставится вопрос, достаточно ли женщины «компетентны», чтобы быть учеными, топ-менеджерами, лидерами государств или высококлассными профессионалами любого другого рода. Убедительный ответ на этот вопрос дан много лет назад: одни компетентны, другие нет; точно так же, как и мужчины. Единственный вопрос в том, должно ли соотношение компетентных мужчин и женщин быть идентичным.

Как и во многих других вопросах, касающихся человеческой природы, неготовность людей думать в терминах статистики приводит к бессмысленным ложным дихотомиям. О том, как дóлжно думать о гендерном распределении в профессиях без необходимости выбирать между крайностями «женщины недостаточно компетентны» и «пятьдесят на пятьдесят — и никак иначе» или между «нет никакой дискриминации» и «нет ничего, кроме дискриминации».

На свободном рынке труда, где нет предрассудков, людей будут нанимать на работу и оплачивать ее в соответствии с тем, насколько их способности соответствуют профессиональным требованиям. Конкретная работа требует определенной комбинации когнитивных талантов (таких, как математические или языковые навыки), личностных черт (готовность рисковать или работать в команде) и способности вести соответствующий образ жизни (жесткое расписание, перемещения, повышение профессионального уровня). В обмен она предлагает некоторую комбинацию личных вознаграждений: люди, гаджеты, идеи, путешествия, гордость за свою работу. Среди прочего на зарплату влияет спрос и предложение: сколько людей хочет получить эту работу, сколько может ее выполнять, и сколько работодатель готов за нее платить. Работа, на которую найдется уйма желающих, может оплачиваться хуже, а там, где работника найти сложнее, будут больше платить.