Вот я - читать онлайн книгу. Автор: Джонатан Сафран Фоер cтр.№ 68

— Восемь, — поправил Барак.

— Точно. Восемь.

Все это постановка, напомнил себе Джейкоб, или попытался убедить себя в этом, почувствовав, как шевельнулась в нем ревность. Обычное дело. Никто не старается тебя принизить.

Тамир продолжал:

— Восемь жилых комнат, хотя нас всего четверо, пока Ноам в армии. По две комнаты на человека. Но мне нравится простор. И не то чтобы у нас часто гости собираются, хотя бывает много, но я люблю, чтобы было где потянуться: пара комнат для моих бизнес-предприятий; Ривка сходит с ума по медитации; у детей аэрохоккей, игровые приставки. Настольный футбол из Германии. У меня есть помощница, которая не занимается моим бизнесом, а только помогает мне в плане образа жизни, и вот я сказал: "Найди лучший настольный футбол в мире". И она нашла. У нее отличная фигура, и она всё знает, где найти. Вообще, забавно. Этот стол для футбола можно на год выставить под дождь, и ему ничего не сделается.

— Я думал, в Израиле никогда не бывает дождя, — сказал Джейкоб.

— Бывает, — произнес Тамир. — Но ты прав, климат идеальный. Ну, и в любом случае, вот я ставлю на него кружку или стакан, и остался там хоть раз круг? А, Барак?

— Нет.

— Так вот когда мы осматривались в новой квартире — в самой последней, — я повернулся к Ривке и говорю: "Э?", а она: "Зачем нам такая большая квартира?" И я сказал ей то же, что скажу сейчас вам: чем больше ты покупаешь, тем больше у тебя есть на продажу.

— Тебе надо было бы написать книгу, — сказал Тамиру Джейкоб, вынимая тоненькую иголку из своей спины и втыкая в спину Тамира.

— Как и тебе, — сказал Ирв, вынимая иголочку из спины Тамира и вонзая ее Джейкобу в аорту.

— И я сказал ей кое-что еще: деньги всегда будут у богатых, поэтому и надо хотеть того же, чего хотят богатые. Чем дороже предмет сейчас, тем дороже он станет потом.

— Но ведь это все равно что сказать: дорогие вещи — дорогие, — пояснил ему Джейкоб.

— Именно.

— Что ж, — чревовещал добрый ангел Джейкоба, — с радостью бы взглянул.

— Тебе надо приехать в Израиль.

Джейкоб с улыбкой:

— А твоя квартира к нам не приедет?

— Может, но это дикий геморрой. Да и к тому же скоро это будет другая квартира.

— Ну, тогда я бы с радостью взглянул на ту.

— От ванных у тебя крышу сорвет. Все производства Германии.

Ирв застонал.

— Ты не найдешь такого качества работы.

— Не сомневаюсь, найдешь.

— Ну, не найдешь в Америке. Моя помощница — та, личная, с фигурой — нашла мне туалет с камерой, которая распознает, кто зашел, и включает нужный набор заданных настроек. Ривке нравится прохладное сиденье. А мне нравится, чтобы волосы на заднице опаливало. Иаиль испражняется практически стоя. Барак садится задом наперед.

— Я не сажусь задом наперед, — возмутился Барак, пихая отца в плечо.

— Ты думаешь, я чокнутый, — продолжал Тамир. — Ты, наверное, осуждаешь меня и даже мысленно смеешься надо мной, но мой туалет знает меня по имени, холодильник сам делает покупки через интернет, а ты ездишь на японском картинге.

Джейкоб не считал Тамира чокнутым. Его мания выставлять напоказ и подчеркивать собственное счастье не убеждала, а огорчала. И вызывала сочувствие. Но здесь логика эмоций нарушалась. Все, что должно было вызывать у Джейкоба неприязнь к Тамиру, наоборот, сближало с ним — и не через зависть, а через любовь. Он любил беззастенчивую уязвимость Тамира. Любил его неспособность — то есть нежелание — прятать собственную гнусность. Быть таким же открытым Джейкоб больше всего хотел бы, но всеми силами удерживался от этого.

— А какая сейчас ситуация? — спросил Ирв.

— Что за ситуация?

— С безопасностью.

— Какой безопасностью? Пожарной?

— С арабами.

— С какими?

— Иран. Сирия. "Хезболла". ХАМАС. ИГИЛ. "Аль-Каида".

— Иранцы не арабы. Они персы.

— А ну тогда, конечно, можно спать спокойно.

— Могло быть лучше, могло быть хуже. А в целом я знаю ровно столько, сколько и ты.

— Я знаю только то, что пишут в газетах, — сказал Ирв.

— А я, по-твоему, откуда новости узнаю?

— Ну, а как это там ощущается, на месте? — не унимался Ирв.

— Был бы я счастливее, если бы Ноам служил на армейской радиостанции диджеем? Конечно. Но я не переживаю. Барак, ты переживаешь?

— Ни капли.

— Ты думаешь, Израиль ударит по Ирану?

— Не знаю, — ответил Тамир.

— Ну, ты как считаешь?

— А по-твоему, надо ударить? — спросил Джейкоб.

Он тоже был не чужд нездорового любопытства, кровожадности на расстоянии, свойственной американским евреям.

— Разумеется, надо, — сказал Ирв.

— Если бы существовал способ ударить по Ирану, не ударяя по Ирану, это было бы здорово. Любой другой сценарий — хреново.

— Тогда что, по-твоему, надо делать? — спросил Джейкоб.

— Он тебе только что ответил, — сказал Ирв. — Он считает, нужно шарахнуть по Ирану.

— Я считаю, вы должны шарахнуть, — поправил Ирва Тамир.

— Америка?

— Это тоже было бы здорово. Но я говорю лично про тебя. Ты мог бы применить что-то из биологического оружия, которое демонстрировал.

Тут все рассмеялись, и громче других Макс.

— Серьезно, — гнул свое Ирв, — как думаешь, что будет?

— Серьезно, не знаю.

— И тебя это устраивает?

— А тебя?

— Нет, меня нет. Я считаю, нам надо шарахнуть по Ирану, пока не поздно.

На что Тамир заметил:

— А я считаю, надо прояснить, кому это нам: пока не поздно.

Тамир хотел говорить лишь об одном — о деньгах: о среднем доходе в Израиле, размере его собственного легко добытого состояния, непревзойденном уровне жизни на этом ноготке убийственно жаркой родины, со всех сторон окруженной врагами.

Ирв же хотел говорить только о ситуации: когда Израиль позволит нам им гордиться, обеспечив свою безопасность? Есть ли какая-то информация с места событий, чтобы можно было помахать ею над головами приятелей, как гранатой, в столовой Американского института предпринимательства или в своем блоге, а потом вытянуть чеку и швырнуть? Не пришла ли пора нам — вам — что-то сделать тут или там?

Джейкоб хотел говорить только о том, каково это — жить рядом со смертью: убивал ли Тамир людей? Убивал ли Ноам? Слышал ли кто-то из них рассказы армейских товарищей, которые кого-нибудь истязали или кого самого истязали? Что самое страшное Тамир и Ноам видели своими глазами?