Музыка лунного света - читать онлайн книгу. Автор: Нина Георге cтр.№ 66

Она рассмеялась так, что по щекам потекли слезы. Она искренне надеялась, что после нее придут поколения женщин, которые лучше распорядятся своей жизнью. Поколения женщин, которые будут воспитаны женщинами, не привыкшими отождествлять любовь с жертвой и отказом.

— Марианна! Поедем домой! — Лотар вышел из машины.

Никогда прежде Марианна не слышала в его голосе такой неуверенности. Такой мольбы. Желания самоумалиться. Она хотела крикнуть ему в ответ: «Перестань! Того, кто унижается, не любят, а презирают!»

Никто из нас не испытывает благодарности к близким, идущим ради нас на жертвы. Такова уж жестокость рода человеческого.

Марианна подошла к такси, открыла багажник, достала свой чемодан и аккордеон.

— Марианна! Куда ты?

— Не знаю, — ответила она и захлопнула крышку багажника.

Марианна знала одно: она жаждет большего, чем когда-либо хотела получить от Лотара.

Он схватил ее за плечо.

— Марианна! Не оставляй меня! Прошу тебя, не уходи! Не сейчас, Марианна! Я с тобой говорю! Марианна, если ты сейчас уйдешь, домой можешь не возвращаться!

Голос у него прервался. Марианна сбросила его руку.

Потом она последний раз обернулась к Лотару Мессману.

— Лотар! Ты мне не дом.

Марианна взяла чемодан в правую руку, аккордеон — в левую и пошла куда глаза глядят, искать свой дом.

Она всхлипывала, оплакивая ту любовь, которой больше не ощущала к Лотару, и ту, в которой так долго отказывала себе самой.

Париж в августе. Тихие дни, самые тихие в году, когда парижане уезжают на юг на машинах. Пустынные улицы, почти прозрачный воздух. Париж обезлюдел, и за опущенными жалюзи в квартирах, маленьких магазинчиках и пекарнях застаивается душное тепло.

Марианна сидела на берегу канала Сент-Мартен и ела бриошь. Близость воды осушала жаркую пленку пота на ее коже. На другом берегу канала под пешеходным мостиком квартет музыкантов исполнял мюзет в мягком свете медленно сгущающихся сумерек. Мимо, тарахтя, проплыла жилая баржа.

Четыре дня тому назад Марианна оставила мужа на мосту Пон-Нёф. Она не знала, куда пойдет, и просто брела наугад, надеясь добраться куда-нибудь, где сможет поставить на пол чемодан и аккордеон и закрыть за собой дверь.

В конверте, который вручила ей на прощанье Женевьев, было больше, чем она заработала в гостинице и в «Ар Мор». Мадам Эколлье еще доплатила ей за выступление на празднике.

Все имущество Марианны составляло две тысячи шестьсот шестьдесят два евро, одолженный чемодан с простой одеждой и синим вечерним платьем, губная помада от «Шанель», словарь, изразцовая плитка и аккордеон.

Ей исполнилось шестьдесят, у нее не было ни профессии, ни сбережений, ни драгоценностей — и все-таки Марианна чувствовала себя богаче, чем когда-либо. Она решила оставаться в Париже, пока не поймет, чего ей хочется. Хочется столь страстно, что она ни секунды не сможет больше выдержать на месте.

Кердрюку в этом плане никакой роли не отводилось.

Пансион «Бабетт» она нашла в квартале Маре; сплошь крохотные, но светлые и с любовью обставленные комнатки, в которых помещались кровать, стол, стул и комод, выходили окнами в зеленый двор. В окнах домов напротив Марианна наблюдала чужую жизнь. В ярко освещенных оконных проемах ей показывали самые разные безумные сны. Вот человек в наушниках, с дирижерской палочкой в руке — дирижирует безмолвными симфониями; вот женщина ставит рядом с собой на ночной столик чье-то сердце в банке с завинчивающейся крышкой и целует его перед сном; вот пара пересаживает комнатные растения и ссорится, она дает ему пощечину, он ее целует, а потом они едят груши, свесив ноги на улицу с подоконника.

Рядом с пансионом располагалось маленькое кафе, в котором встречались соседи, не уехавшие в отпуск, пили пастис, заказывали café crème ^[159] и читали газету. На второе же утро они начали здороваться с Марианной, когда та пришла позавтракать.

Она бродила по городу из конца в конец, сначала пешком, потом ездила на метро, выходила то здесь, то там, пока не обнаружила один из тех прокатов велосипедов, что обходились дешевле, чем любой суточный билет метро. И теперь на стареньком серебристом велосипедике Марианна разъезжала по вздыхающему с облегчением Парижу, где внезапно нашлось столько свободных мест на парковках. Сен-Жермен, Латинский квартал, мимо Сорбонны, в квартал Маре, а потом через весь город на запад, до Эйфелевой башни, дребезжа звоночком по Елисейским Полям. В парках и на импровизированных пляжах по берегам Сены загорали студенты, вдоль каналов сидели с удочками рыбаки, на жилых баржах засыпали над этюдами художники, а на Пон-дез-Ар, мосту Искусств, с видом на Эйфелеву башню, увлеченно целовались на закате туристы.

Марианна искала. Искала место, которое было предназначено ей судьбой, а если оно не здесь, то ей суждено было отправиться странствовать, пока его не найдет. Но сначала ей надо было убедиться, что это не Париж, город, подаривший ей начало и конец. Она была уверена, что этот город подаст ей знак.

Снова и снова приезжала она на остров Сите в надежде найти того клошара, что вытащил ее из вод Сены.

Марианна отряхнула крошки и встала. Жилая баржа под названием «Арлетти» уже уплыла, и только где-то в лабиринте улиц не стихал шум мотора «веспы». Внезапно в него влились аккорды «Либертанго».

С этими звуками на Марианну нахлынуло все, что она так успешно пыталась не вспоминать, пока бродила и ездила по городу, бежала от себя самой, лишь бы ее мысли не отправились в полет над целой страной, на запад, в маленький речной порт, в комнату, где, жалобно мяукая, подушку Марианны обнюхивал кот.

Ее сердце уже не находило в себе сил забыть о Кердрюке.

Пока шум «веспы» удалялся, на Марианну неудержимо обрушились знакомые картины и образы.

Море. Лицо Янна. Ноги танцующего Жанреми. Жадный взор Женевьевы, устремленный на Розбра. Белые розы в черной вазе. Свора кошек над тарелками тончайшего китайского фарфора и прямая стрелка спидометра в «ягуаре». Цветущий сад за домом Эмиля в лесу. Красное платье Женевьев.

Внутри у Марианны что-то дрогнуло. Завтра было первое сентября.

Никто не помешает ему осуществить его намерение. В последний день августа Жанреми, недолго думая, объявил, что закрывает кухню. И сегодня, первого сентября, действительно никто не пришел. Не явился ни один из завсегдатаев: ни Поль, ни Симон, ни Мариклод, ни Колетт. Даже Женевьев в этот день не наведалась в кухню. И пусть убираются сегодня подальше, ему-то какое дело!

Сейчас он завершит этот этап своей жизни.

Жанреми протянул руку, вынул из конверта одно из своих писем Лорин и перечитал его.