Мэрилин Монро - читать онлайн книгу. Автор: Дональд Спото cтр.№ 32

Это искреннее признание, зафиксированное в 1952 году, но не включенное в окончательный, опубликованный в 1953 году вариант статьи «Мэрилин Монро была моей женой», представляет собой ключ к пониманию той психологической пропасти, которая разделяла эту супружескую пару. Оно вносит также существенные коррективы в образ очаровательной, беззаботной и страстной молодой жены, который довольно ловко, но все-таки как-то фальшиво представлен в книжице Доухерти.

Он быстро стал отдавать себе отчет в том, что в большей мере является для нее отцом и опекуном, нежели мужем. «Норма Джин обращалась ко мне "папуля". Когда она упаковывала для меня что-нибудь перекусить на работу, то я часто находил внутри записочку вроде: "Дорогой папуля, когда ты будешь читать это, я буду спать и видеть тебя во сне. Обнимаю и целую тебя. Твоя маленькая девочка"».

Но Доухерти был компанейским парнем, у него было много приятелей, он любил всяческие игры, обожал уходить из дому и придерживался мнения, что флирт с красивыми девушками на танцульках и вечеринках никому не причиняет вреда и вполне допустим. В то же время у Нормы Джин не было друзей и подруг, в компанейском плане она была малость неотесанной, нервничала, что на публике может своей неловкостью вогнать их обоих в краску, и в результате стала ревнивой, обозленной и напуганной тем, что муж бросит ее, если вдруг обратит внимание на какую-то другую женщину. Джим предпочитал оставлять часть заработка себе на карманные расходы, но Норма Джин просила у него дополнительных денег и транжирила их в первую очередь на подарки для него же самого, причем довольно дорогие, скажем, на сигары фирмы «Ван-Дайк» или на новые шелковые рубашки — словно бы она хотела купить любовь мужа за его же собственные деньги.

Принципиальные различия в степени их эмоциональности стали видны уже летом. С того момента как застрелили ее любимого пса Типпи — а это случилось десять лет назад, — Норма Джин была чрезвычайно чувствительна к страданиям животных. «Она любила их всех и всегда старалась подбирать бродячих или заблудившихся тварей», — утверждала Элинор Годдард; а Грейс подчеркивала, что точно такой же была Джин Харлоу, которая всю жизнь держала в доме настоящий зверинец из собак, кошек и даже уток. Поэтому, когда однажды вечером Джим возвратился домой с убитым кроликом, подготовленным к разделке, Норма Джин не могла перенести этого зрелища и едва ли не впала в истерику. Сама мысль о том, чтобы съесть бедное животное, пробуждала в ней неописуемое отвращение.

Приводя описание этого происшествия, Джим жаловался, что Норма Джин «уклонялась от кухарничания». Не особенно разбираясь в кухонной проблематике и не обладая никаким опытом выполнения обычных домашних работ, Норма Джин все время была обеспокоена и отчаянно боялась, что муж окажется недовольным ею и в результате ее наверняка отправят — куда, она не знала. Ничего странного, что она так судорожно вцепилась в его локоть в день свадьбы и не выпускала его.

Именно поэтому она так легко допускала кулинарные промашки. Процеженный кофе вдруг оказывался приправленным солью; местная разновидность виски подавалась на стол неразбавленной, причем в четырехсотграммовых стаканах; не было конца вечным порциям морковки с отварным зеленым горошком, поскольку юной хозяйке как-то сказали, что еда должна являть собой приятное для глаза колористическое сочетание; наконец, когда муж после воскресной рыбалки возвратился с уловом, то жена не знала, как приготовить рыбу. Когда же Норма Джин подача форель фактически в сыром виде, то Доухерти язвительно буркнул: «Надо тебе научиться хоть время от времени варить нормальный обед», на что она отреагировала плаксивым ответом: «Какой же ты все-таки ужасный грубиян». Далее последовал страшный скандал, закончившийся лишь тогда, когда Джим втолкнул ее — полностью одетую! — под холодный душ. «Потом я пошел прогуляться, а когда вернулся, то она уже остыла и пришла в себя». Такое отношение со стороны мужа совершенно естественным образом привело к тому, что в ней еще более выросло ощущение собственной бездарности, а также страх, что ее бросят.

Что касается их интимной жизни, то Доухерти в компании часто говорил с восторгом: «Наше супружество было идиллией и в постели, и вне нее». В соответствии с этим ему обычно приписывается представление Нормы Джин как ненасытной нимфоманки, которая во время автомобильной поездки кричит мужу: «Съедь-ка здесь с шоссе! Съезжай быстренько!» Неутомимо домогаясь постоянных сексуальных контактов, она якобы заново определила значение термина «нарциссизм». Все эти байки, ловко придуманные наделенными богатым воображением писаками и редакторами из издательства «Плейбой-пресс», которые горели желанием внести свой вклад в складывавшийся тогда газетно-журнальный имидж Мэрилин Монро как вечно чувственной женщины, не найдут подтверждения в неопубликованных и куда более сдержанных воспоминаниях Доухерти.

Еще важнее то, что все эти байки категорически отличаются от того, что Норма Джин в частном порядке рассказывала друзьям. Режиссеру Элиа Казану ^[71]она доверительно призналась позднее, что не любила «ничего из того, что делал со мною Джим, за исключением поцелуев», и после этих слов деликатно прикоснулась к своей груди; Джим, достигнув удовлетворения, обычно тут же засыпал, оставляя ее возбужденной, смущенной и недовольной. Она открыто разговаривала о своем браке с Доухерти и с другими друзьями. В искренних, но полных рассудительной сдержанности воспоминаниях она — не то чтобы принимая все это особенно близко к сердцу, а скорее в попытке самооправдания и, в меньшей степени, осуждения — говорила так:

Разумеется, степень моей информированности о сексе оставляла желать лучшего. Скажем так: некоторые вещи казались мне более естественными, чем другие. Хотелось попросту удовлетворить его, и сначала все это казалось немного странным. Я не знала, хорошо ли я это делаю. Поэтому спустя какое-то время супружество стало мне безразличным.

Доухерти, правда, никогда не принадлежал к разряду людей жестоких, но со своим молодым запалом, мужским эгоизмом и чувством независимости он был точно так же неподготовлен к жизни в браке, как и его жена. В минуту искренности он сделал такое признание:

У меня была привычка уходить из дому и часами играть с приятелями в бильярд, что, конечно же, ранило ее чувства. Знаю, мне не следовало так поступать. Когда я оставлял ее в одиночестве, что, возможно, случалось слишком часто, она сразу же начинала плакать.

Не располагая в браке с «папулей» чувством безопасности, Норма Джин быстро поняла, что в решающей сфере семейных отношений ее союз с этим мужчиной станет еще одной копией хорошо известного ей эталона: она снова чувствовала себя никому не нужной.