Мэрилин Монро - читать онлайн книгу. Автор: Дональд Спото cтр.№ 174

В самую страшную жарищу (когда дурно становилось и самым привычным из здешних объездчиков лошадей) Хьюстон заставлял Мэрилин повторять один и тот же кадр десятки раз, даже когда он был доволен ею уже после нескольких дублей. Актриса быстро поняла, что режиссер вместе с Артуром наказывают ее за частые опоздания, за недовольство сценарием, за открытую критику фабулы и характеристик отдельных персонажей — не говоря уже об унижении, которое она испытывала, будучи вынужденной играть роль Розлин. Артур по-прежнему вручал ей вечерами переработанные фрагменты сценария, которые она должна была до утра выучить наизусть, — и актриса не спала до рассвета, стараясь все запомнить, так что никто не удивлялся, когда она, разнервничавшаяся и изнуренная, принимала все больше снотворных пилюль, после которых Паула Страсберг, Руперт Аллан или Аллан Снайдер будили ее с огромным трудом.

Если, однако, производство картины «Неприкаянные» находилось под угрозой, то виной тому была отнюдь не бескомпромиссность Мэрилин или ее зависимость от лекарственных препаратов. Больше всего зла причинил картине, безусловно, Джон Хьюстон собственной персоной, который давно уже попал в щупальца пагубных пристрастий, представляющих собой угрозу для многих людей, связанных с кинопроизводством. Во-первых, он курил одну сигарету за другой, из-за чего у него был беспрерывный кашель, а также пил массу спиртного, притуплявшего его ум. По меньшей мере трижды приходилось устраивать перерыв в работе, когда Хьюстон внезапно заболевал острым бронхитом или у него обострялась эмфизема легких; случались у него и серьезные трудности с дыханием — и все это позднее стало причиной его смерти.

Кроме того, он приобрел еще одну, по-настоящему грозную привычку, метко описанную Артуром, его самым верным спутником: режиссер «ночи напролет проводил за игрой в кости, теряя и возвращая огромные суммы и давая тем самым выход своей страсти к азартным играм»; потом, во время съемок, он дремал в сидячем положении, а просыпаясь, не имел понятия о том, какая сейчас идет сцена. «На съемочной площадке господствовал хаос», — констатировал Артур. «Но я люблю азартные игры», — заявил Хьюстон в защиту своей губительной страсти, произнося эти слова таким тоном, словно говорил, что любит по выходным съездить половить рыбку. Даже в присутствии репортеров он демонстрировал свою пресыщенность жизнью: «Вчера ночью я влез в неприятности. Меня подставили, и я просадил тысячу баксов». (По словам одного из журналистов, Хьюстону нередко случалось просиживать за игорным столом с одиннадцати вечера до пяти утра.)

В своей автобиографии Хьюстон искренне рассказал обо всем этом: «Много ночей я провел в казино... Играли там главным образом в кости, в карты и в рулетку... Огромное удовольствие я получил, когда однажды ночью проиграл целое состояние, а следующей ночью вернул все потерянное». Однако убытки все-таки перевешивали. Кроме того, Хьюстон часто чувствовал себя плохо по причине неправильного питания. «Молва гласила, — писал биограф Хьюстона, — что для него признаком возвращения хорошего самочувствия является возвращение в казино».

Безумное погружение Хьюстона в пучину азарта не было, как считали некоторые, побегом режиссера от проблем, вытекающих из необходимости сотрудничать с капризной звездой. В казино, расположенном в отеле «Мейпс», Хьюстон открыл себе кредитную линию еще до того, как Мэрилин появилась на съемочной площадке, и каждую ночь ставил там на кон сотни долларов за раз. Через десять дней сумма его ставок доходила уже до десяти—двадцати тысяч долларов за одну ночь; по словам одного знатока истории кино, Хьюстон тратил все доступные деньги на игру в кости, выигрывая, рискуя и проигрывая огромные суммы денег — «постоянно теряя, но не обращая внимания на то, сколько потеряно». Когда Мэрилин увидела, что делается по ночам, и заметила, как ее режиссер посапывает в кресле в то время, когда она беспокоится по поводу своей игры, случилось то, что легко можно было спрогнозировать: актриса еще более замкнулась в себе. Не располагая опорой в лице мужа-сценариста и не будучи вправе рассчитывать на проявления элементарной вежливости со стороны режиссера, Мэрилин испытывала чувство колоссального одиночества. Ей не доставило удовольствия, равно как и не польстило, предложение Хьюстона, который однажды вечером пригласил актрису в казино; пытаясь веселиться, как положено, она тряханула костями и спросила Хьюстона:

— Джон, о чем я должна попросить?

Его ответ был красноречив:

— Не задумывайся, дорогая, а просто бросай их — и всё. Такова уж твоя жизнь. Делай и не задумывайся ^[421].

Всеобщая расслабленность все более затрудняла работу над «Неприкаянными». Паула Страсберг, которая сейчас получала уже три тысячи долларов в неделю, Производила впечатление впавшей в беспамятство, но никто не знал, что это была начальная стадия рака костного мозга — болезни, которая убила ее шесть лет спустя. Как вспоминала Сьюзен, в 1960 году Паула уже принимала в огромных дозах наркотические вещества, которые тайно хранила в маленьком чемоданчике. В принципе, единственной ее заботой было счастье Мэрилин, с чем пришлось согласиться даже Хьюстону: «Считаю, что мы обижаем Паулу, — сказал он своей секретарше. — Ведь всем нам известно, что только благодаря ей фильм еще как-то держится». И это было действительно так — просто потому, что Паула в любую минуту была в распоряжении Мэрилин.

Тем временем от лос-анджелесских врачей Мэрилин к ней непрерывным потоком текли всевозможные таблетки ^[422]. Ральф Робертс и Руперт Аллан, которые вместе с Мэрилин отвечали за ее готовность к съемкам, удивлялись, когда Ральф Гринсон каждый вечер выписывал рецепт на триста миллиграммов нембутала (фирменное название барбитурана натриевой соли пентобарбиталовой кислоты); нормальная дозировка этого лекарства в качестве снотворного и тогда, и позже составляла сто миллиграммов, которые можно было непрерывно принимать не более чем две недели подряд, после чего организм привыкал к действию препарата и его эффективность ослабевала. После единовременного приема более чем двух граммов нембутала могло наступить серьезное отравление — даже с возможностью смертельного исхода.