Московский модерн в лицах и судьбах - читать онлайн книгу. Автор: Людмила Соколова cтр.№ 49

Здание, фасад которого украшен портиком под четырьмя колоннами и барельефом на античную тему: Архитектура, Музыка и Скульптура идут на поклонение к Афине Палладе – богине мудрости, – отлично вписано в антураж одной из центральных улиц Москвы. Тем не менее здесь мы опять встречаемся с асимметрией, свойственной модерну, а также видим оригинальные разновеликие окна, украшенные орнаментами.

Парадный вход, расположенный в боковой стене дома за аркой ворот, вел в семиметровый по высоте холл, являющийся «сердцем» особняка. Здесь на стенах висели живописные полотна из богатой коллекции Шехтеля. Здесь часто устраивались выставки картин друзей его детей – авангардистов. Через лестницу холла можно выйти на плоскую крышу особняка.

Через второй вход, что в глубине двора, попадаешь в жилую, хозяйственную и рабочую части дома с кабинетом хозяина и мастерской. Особняк имел собственную котельную, канализацию, был оснащен вытяжной и приточной вентиляцией.

Интерьеры говорили о личности создателя и владельца: строгий стиль, функциональность и даже некий аскетизм.

Этот дом на Большой Садовой видел многих замечательных людей: художников, поэтов, писателей, музыкантов, актеров, с которыми Шехтеля связывала дружба. А также друзей его детей – имажинистов, футуристов, споры с которыми часто заканчивались тем, что Франц Осипович выгонял их из дома (в особенности Владимира Маяковского, у которого был – не приветствующийся родителями – роман с дочерью Верой). Но все знали об отходчивом характере хозяина и вновь приходили в этот дом.

В 1918 году особняк был национализирован, а семью великого зодчего просто выкинули на улицу. О дальнейшей его судьбе мы знаем (кто забыл – вернитесь назад и освежите память).

В доме Шехтеля сначала был детский сад. Потом здание прибрала к рукам служба госбезопасности, устроив здесь центр слежки за иностранцами, селившимися в расположенной напротив гостинице «Пекин».

В один из дней, когда практически все здания, представляющие культурное достояние, распахивают свои двери, мне довелось побывать в «Особняке Шехтеля». Представители расположенного там с 1993 года гуманитарного и политологического центра «Стратегия» Геннадия Бурбулиса провели интересную экскурсию, как по самому дому, так и по истории его реставрации.

Дело в том, что какое-то время в 1990-х годах особняк пустовал, в нем поселились бомжи, которые жгли костры из уникального паркета, интерьеры были разграблены, словно по дому прокатилась настоящая война. Фотографии запечатлели тот ужас, что достался в наследство центру. К чести сотрудников, они провели кропотливую и профессиональную работу по реконструкции, следуя чертежам Шехтеля и старым фотографиям. В Чехии по рисункам Мастера были заказаны огромная люстра для холла и светильники. Восстановлен паркет. Конечно, былого великолепия зданию не вернуть: финансовых возможностей не хватает, но то, что уже сделано, заслуживает уважения.

Начало XX века ознаменовало небывалый интерес к синематографу. Впрочем, кино тогда еще не было искусством, о котором впоследствии Ленин скажет как о важнейшем, а скорее зрелищем, аттракционом. И под показ фильмов приспосабливали любые помещения: подвалы, склады, даже квартиры.

Среди тех, кто понял перспективы, открывающиеся перед синематографом, был управляющий «Варваринского акционерного общества домовладельцев» Роберт Альберт Брокш.

Именно он на участке Арбатской площади, принадлежавшем «Варваринскому акционерному обществу домовладельцев», решил в 1909 году построить здание первого в России электротеатра на 400 мест, для чего пригласил архитектора Н.Н. Благовещенского.

От желающих попасть на открытие электротеатра «Художественный» 11 ноября 1909 года не было отбоя. С аншлагом прошли сеансы французских мелодрам «Жоржетта», «Ангел примирения» и «Посмертное желание матери».

Надо сказать, что название «Художественный» Брокш дал кинотеатру в пику самому популярному среди московской публики Московскому художественному театру, предвидя, что новый вид искусства вступит в конфронтацию со «старым» и, возможно, его сметет. К счастью, этого не произошло, хотя многолетнее соперничество (театра и кино) имело место.

Новое дело оказалось таким прибыльным, что спустя пару лет Брокш приглашает самого модного московского архитектора Франца Шехтеля для перестройки и расширения кинотеатра. Выбор архитектора не был случаен: ведь именно Шехтель придал МХТ тот неповторимый облик.

Зодчий изменил фасад здания, сделав его в стиле неоклассицизма лаконичным, украшенным всего двумя барельефами на античные темы над входами. Впервые – многое у Брокша было впервые! – на фасаде, освещенном гирляндами электрических лампочек, размещались нарисованные профессиональными художниками афиши.

Внутри все подчинялось принципу красоты и функциональности. Здание было оснащено вентиляцией и паровым отоплением. Впервые по примеру театров здесь были оборудованы гардеробные. В большом фойе с мраморными колоннами, украшенном пальмами в кадках и светящимся фонтаном (!), со сделанными на заказ большими хрустальными люстрами перед началом сеансов играл оркестр, выступали певцы и артисты.

Зрительный зал был расширен, и число мест увеличилось более чем вдвое – 900! Кресла партера были удобными, по театральному принципу на балконе разместилась галерка, по двум сторонам от экрана – ложи.

Вскоре «Художественный» стал любимым местом московской интеллигенции.

27 августа 1919 года был принят декрет о национализации кинотеатров, но «Художественный», который стал называться 1-й Госкинотеатр, и при новой власти сохранил свое привилегированное положение. Именно здесь 18 января 1926 года состоялась триумфальная премьера фильма Сергея Эйзенштейна «Броненосец «Потемкин».

Есть интересные воспоминания Ксении Немцевич, урожденной баронессы Унгерман, внучки владельца доходного дома № 29 на Арбате Я.М. Толстого:

«Облик нашего дома тоже очень изменился, постепенно куда-то девались прежние жильцы и въезжали совсем другие люди. В 12-ю квартиру въехал некий Генкин, юрист, его квартира кишела бандитами и ворами, которых он защищал, и довольно успешно. Нас он успокаивал, что по воровскому закону у своих не крадут. В квартиру 13 въехал некий Бабаев – крупный делец, армянин, в квартиру 14 – Беренгоф и Мария Трофимовна, она-то и ввела в наш дом цвет этой поднявшейся пены.

Наиболее значительной фигурой была некая Александра Маркеловна, ее отчество почему-то приводило меня в изумление. Она была бывшей горничной купца-миллионера, еще до революции влюбившегося в нее, вывезшего ее в Париж, там давший ей образование и лоск, передавший ей все миллионы, которые она держала за границей. Сам он умер в начале Гражданской войны от инфаркта. Эта Александра Маркеловна не развлекалась дутыми аферами, а купила кинотеатр «Художественный» и привела его в прекрасный вид. Все раздевались при входе. В фойе играл оркестр и в левой части было кафе, второе кафе без столиков было еще в одном зале и третье наверху, в бельэтаже. Фильмы были отменные, шедшие только первым экраном, люди приходили туда, как в театр, причем в большом фойе можно было даже танцевать. Мы с мамой обычно ходили туда вместе с Александрой Маркеловной, в правую ложу, которая всегда была оставлена за хозяйкой. Однажды был такой случай. Мы сидели до сеанса в кафе – пили кофе и ели отличные пирожные. Ее, Александру Маркеловну, куда-то вызвали, она оставила маме сумку, тогда были в моде большие бархатные сумки, вышитые стеклярусом. Начался сеанс, мы пошли в бельэтаж, в ложу, туда же пришла и Александра Маркеловна. И попросила у мамы сумку, а мама забыла ее на столике в кафе. Страшно побледнев, Александра Маркеловна быстро спустилась в кафе. Официант, зная уже нас, сумочку спрятал. Поднявшись наверх, она открыла сумочку, и мама ахнула от блеска золота и драгоценных камней. Оказывается, она носила все свои бриллианты с собой! Куда делась Александра Маркеловна, когда кончился НЭП, я не знаю…»