Записки из чемодана. Тайные дневники первого председателя КГБ, найденные через 25 лет после его смерти - читать онлайн книгу. Автор: Иван Серов cтр.№ 141

Через несколько дней с утра раздался звонок по ВЧ, и телефонистка сказала: «Вас вызывают по большой молнии». Я понял, что Сталин.

Вначале мне т. Поскребышев сказал: «Будете говорить с хозяином». Сталин начал своим обычным голосом: «Да». Я ему: «Слушаю, т, Сталин!»

Сталин: «Вы можете вылететь в Москву?» Я отвечаю: «Могу», Т. Сталин снова: «А обстановка позволяет?» Я отвечаю: «Позволяет». Сталин: «Ну, тогда вылетайте».

Я ответил «Хорошо», и разговор закончился. Я тут же вызвал Тужлова и сказал, что завтра летим в Москву, пусть Завьялов приготовит самолет. В это время опять раздался звонок по ВЧ. Я поднял трубку, опять: «Да». Я сразу сказал: «Серов слушает, т. Сталин».

Сталин мне говорит: «Если погода плохая — не вылетайте!» (строгим голосом). Я отвечаю: «Слушаю», — и дальше: «Я вас знаю, вы можете в любую погоду вылететь» и хлопнул трубку.

Я стоял обескураженный, первый разговор такой спокойный, а второй — такой сердитый, неприятно. Вот и пойми.

Настроение испортилось у меня. Видно, там, в Москве, кто-нибудь из близко стоящих к нему, Маленков или Берия, подсунул фразу обо мне, и он решил позвонить и предупредить, А самое неприятное, что почти никогда не знаешь, зачем вызывает и к чему подготовиться.

Был в Москве, есть что вспомнить. Во-первых, прилетел в тот же день, но доложился на следующий день — как бы ни выругали.

Два дня не вызывали. На третий день вызвали. Захожу в кабинет т. Сталина, поздоровался, сидят все члены Политбюро ЦК ^[364].

Т. Сталин подошел ко мне, пожал руку и, прохаживаясь по кабинету, говорит: «Мы прочитали вашу записку о вывозе немецких специалистов по атомной и ракетной технике, по локации, по авиации и т. д. Считаем, правильно ставите вопрос».

Я слушаю. Потом подошел ближе ко мне и говорит: «Мы решили это проделать так: вы, как заместитель Главноначальствующего, объявляете им, что советское командование мобилизует вас, немцев, на два года, для работы в СССР по вашей специальности.

Затем подаете вагоны, они берут семьи, кто хочет, и после этого их грузите и отправляете, а здесь соответствующие министры их разместят по специальности на заводы и обеспечат жильем и питанием».

Потом сделал паузу, смотрит на меня и говорит: «Правильно?» Сидевшие члены Политбюро в знак согласия со Сталиным закивали головой, а Маленков, Берия сказали: «Правильно». Я чувствую, что мне надевают петлю на шею. Я промолчал. И сразу видно, что Сталин рассердился и говорит: «Что молчите?» Я продолжал молчать.

Потом он отвернулся и пошел к столу, а я молчу. Члены Политбюро Маленков, Берия, Ворошилов, Микоян — смотрят на меня и кивают головой, что, мол, соглашайся. Я стою и в ответ им отрицательно мотаю головой.

Т. Сталин подошел к своему кабинетному столу, сломал две папиросы («Герцеговина Флор» — это его любимые), набил ими трубку, закурил, резко бросил спички и направился ко мне. У меня за эти минуты в голове, как в счетной машине, работала мысль, как выразить свое отрицательное отношение к их «предложению», вернее, решению.

Я знал, что т. Сталин не любит возражений, точнее, не терпит, если не обоснованы, но вместе с этим я не мог согласиться, так как если заранее объявить немцам, что они будут вывезены в СССР, который в их представлении — это Сибирь, то они все убегут на Запад к англичанам и американцам, и тогда мне за это те же члены Политбюро голову снесут.

Пока т. Сталин шел своей медленной походкой ко мне, я уже надумал, как сказать. Он подошел и сердито спрашивает: «Ну как?» Я спокойно говорю: «Т. Сталин, ваше решение в основном правильное». Но тут я словчил.

Он насторожился. «Разрешите мне объявить немцам о том, что они мобилизуются на два года, когда я их с семьями уже посажу в вагоны?»

Т. Сталин спросил сердито: «А почему так?» Я отвечаю: «Так будет вернее, чтобы они до отъезда, когда им объявят накануне, не убежали на Запад к американцам и англичанам, так как специалисты они ценные».

Он сразу обернулся к членам Политбюро и говорит: «Правильно Серов говорит». Те стали согласно кивать головой, а голосом подтверждать: «Правильно». Эта сцена на меня произвела тяжелое впечатление. Как это солидные люди, только что мне грозили кулаком — «Соглашайся!», и вдруг поворот на 180°?

Затем Сталин поручил Маленкову и Поскребышеву составить проект постановления и добавил: «А что неясно, то нужно спросить у Серова». И я, простившись, ушел.

Вечером мне Маленков зачитал текст постановления, я согласился ^[365].

Вернувшись в Берлин, собрал уполномоченных провинций, проинструктировал, как брать на учет немцев-специалистов, как организовать негласную проверку этих специалистов, и примерно сказал день погрузки.

С т. Соколовским договорился насчет автомашин, солдат и вагонов, и дело закрутилось.

Вся подготовка вагонов, сопровождающих и т. д. заняла неделю, а затем мы в условленный день приступили к операции ^[366].

По подготовленным спискам в 4 часа утра начали свозить на ж/д станцию немецких специалистов с семьями (тех, кто хотел взять семьи, так как некоторые отказались, пока устроятся в России).

По реактивной и ракетной технике мы взяли от фон Брауна главного инженера Греттрупа и его инженеров, которые конструировали ФАУ-1 и ФАУ-2, Вассерфаль, Рейнтохтер с пульсирующим двигателем и т. д.

Я предупредил Устинова, Зубовича, Хруничева, Завенягина и других наркомов, примерно для какого количества специалистов они должны подготовить помещения.

С М. В. Хруничевым я договорился, что пришлю не всех, так как специалистов, которые у меня работают в Дессау во главе с профессором Бааде, пока задержу. Как только они сделают шестидвигательные реактивные бомбардировщики и реактивные истребители по 2 самолета каждого образца, тогда и направлю в СССР.

По атомной энергии я еще раньше направил несколько крупных специалистов Завенягину. Всего с семьями получилось около 5 тысяч человек ^[367].