Записки из чемодана. Тайные дневники первого председателя КГБ, найденные через 25 лет после его смерти - читать онлайн книгу. Автор: Иван Серов cтр.№ 139

Пока заправляли ракету и проверяли пусковые агрегаты, мы осмотрели все сооружения, забавляясь замораживанием веток деревьев с зелеными листьями, которые, будучи погруженными в жидкий кислород на несколько секунд, превращались в лед, не изменяя своего наружного вида, и, вынутые из кислорода, при ударе листья и ветка разлетались, как хрупкие стекла. Ну, это и понятно, ведь кислород превращается в жидкость при температуре 160° по Цельсию.

Когда была готова ракета, руководитель спросил разрешения к «пуску» и включил агрегаты. Раздался оглушительный рев, и из сопла вырвалось пламя, которое разлилось до самого дна карьера, и похоже было, что тягой двигателя ракету вот-вот сорвет с установки. Этот рев еще усиливался эхом, которое наблюдается в горах. Итак, мы впервые наблюдали работу двигателя ФАУ-2 в несколько тысяч лошадиных сил.

Впечатление громадное. Затем двигатель постепенно начал прекращать работу, так как был заправлен не полностью.

Итак, ракета ожила. Для нас это было большим достижением: все-таки сумели разыскать ФАУ-2, заставить немцев собрать и испытать. С. П. Королев и другие советские инженеры сияли от радости и благодарили меня.

Теперь можно отправлять к нам на Родину. Нет сомнения, что это в значительной степени ускорит производство у нас на Родине ракетной техники, если учесть, что у нас не было таких ракет. Ведь начинать с азов было бы значительно труднее. А тут — готовых 17 ракет с дальностью 260 километров ^[355].

Я отправил сообщение в Москву, и было получено указание запломбировать и под особой охраной отправлять в Москву, что и было сделано.

Однако я думал о том, что в Москве без немцев вряд ли удастся нашим специалистам привести в действие эту сложную аппаратуру ракеты и заставить ее двигаться. У меня назревала мысль внести предложение двинуть в СССР наиболее крупных немецких специалистов по атомной, реактивной, оптической, радиоэлектронной и иной сложной технике ^[356].

Но пока еще обдумываю это, но твердо уверен, что для нашей Родины, для вооруженных сил страны это — большое нужное дело, особенно если учесть, что за время войны нам не пришлось много заниматься разработкой этой реактивной техники, а лишь бы справляться с нуждами фронта. А теперь настало время и этими делами заняться.

Ну, поживу — увижу, как подойти к этому вопросу. Черт с ним, что американцы увезли фон Брауна, у нас теперь есть Греттруп — заместитель Брауна, ряд крупных инженеров, а главное, что наши советские молодые специалисты, такие как Королев, Пилюгин*, Кузнецов, Глушко и др., освоили быстро немецкую технику и теперь можем все это двигать вперед.

Забыл записать: когда мы с гор ехали обратно, я посадил директора завода к себе в машину и спросил: «Ну как, за семьей сами хотите поехать?» Мне было любопытно, как он среагирует. Он сразу ответил: «Герр генерал, лючше будить, если за ними поедет ваш чиловек». Он уже русские слова изучил.

Я сказал: «Сделаем». Я думаю, что немец побоялся туда ехать, так как, вероятно, американцы уже знали, что он нам сделал большое дело.

Когда прилетели в Москву, а там, оказывается, Меркулова сняли с наркома госбезопасности и назначили Абакумова, этого провокатора. Кобулова тоже сняли ^[357].

Мотивы: Меркулов мягкий, нерешительный…

Я написал письмо в ЦК тов. Сталину о том, что Абакумов малограмотный, с авантюристическими наклонностями человек, и, безусловно, на мой взгляд, он не будет соответствовать наркому госбезопасности. Я не сомневаюсь, что Абакумов узнает о моем письме и будет мстить, но я не боюсь. Правду должен был доложить в ЦК ^[358].

Кобулов и Абакумов ради карьеры готовы утопить любого честного человека.

Однажды прилетел В. Д. Соколовский из Москвы, куда его вызывали на заседание Главного Военного Совета, позвонил мне и просил зайти. Когда вошел, у него никого не было.

После нескольких незначительных фраз он рассказал следующее: «На Главном Военном Совете разбирали итог Отечественной войны, а точнее, Жукова. На него поступили материалы из особого отдела (и тут подлец Абакумов), что Жуков бравирует своим положением, что он считает себя главным героем Отечественной войны, что у него бонапартистские замашки и стремления и т. д., и т. п. Затем выступали члены Политбюро — Жданов, Берия, Маленков, Каганович и др. — с подтверждением всех этих недостатков. Тут же был упомянут и ты, мол, Серов знал обо всех этих замашках Жукова, а также о похождениях по женской линии, однако в ЦК не докладывал».

Я тут же прервал Соколовского и говорю: «Во-первых, я не доносчик сплетен, а во-вторых, я знаю Жукова 5 лет. А где был ты, Василий Данилович? Где был Телегин — член Военного Совета фронта? Выходит, и вы оба тоже это знали. А почему не докладывали?» Он замолчал.

Потом я ему еще повторил, что я в жизни не был доносчиком сплетен и разной болтовни и не буду, и в то же время, если есть что серьезное против Родины и партии, я родного брата не пощажу и скажу вслух и доложу в ЦК. Соколовский глухо сказал: «Это верно».

Потом он закончил тем, что командующим военных округов будет дана телеграмма с изложением всех этих вопросов — про Жукова и про тебя. «Когда получу, приходи, почитаешь», — закончил Василий Данилович. Я сказал: «Нет, я не имею удовольствия читать абакумовскую провокацию».

Под конец столь неприятной беседы Соколовский сказал, что Жуков назначен командующим Одесским военным округом. После этого я ушел ^[359].