Очерки Петербургской мифологии, или Мы и городской фольклор - читать онлайн книгу. Автор: Наум Синдаловский cтр.№ 97

В 1727 году, через два года после смерти Петра I, Петр Толстой был арестован, сослан в Соловецкий монастырь и заточен в каменную келью, вырубленную в монастырской стене. Там через два года он скончался.

Проклятие царевича периодически напоминало о себе появлением в древнем роду Толстых либо слабоумного, либо совершенно аморального Толстого. Одним из них в XVIII веке и был Иуда Толстой. В XIX столетии благородный род Толстых «прославил» известный Федор Толстой – «Американец», картежник, шулер и дуэлянт, будучи известным в Петербурге своей исключительной безнравственностью и безграничным цинизмом.

Но предсмертное проклятие опального царевича легло не только на род Толстых. Умирая мучительной смертью, царевич Алексей Петрович будто бы проклял и город, построенный его отцом вопреки древнерусским традициям и обычаям дедов: «Петербургу быть пусту!» И это страшное проклятие, утверждает семейное предание современных Толстых, время от времени дает о себе знать. С ним связывают и появление именно в Петербурге бесов, описанных Достоевским и захвативших власть в 1917 году; и 900-дневную блокаду, в результате которой Ленинград должен был превратиться в ледяную пустыню.

Но вернемся в 1941 год. Накануне войны в Ленинграде неожиданно возник интерес к Тамерлану, особенно после того, как научная экспедиция сотрудников Эрмитажа выехала в Самарканд для изучения усыпальницы Гур-Эмир, где покоится прах знаменитого завоевателя XIV века. «Ленинградская правда» публиковала ежедневные отчеты о ходе работ. В одной корреспонденции из Самарканда рассказывалось о том, как с гробницы Тамерлана была снята тяжелая плита из зеленого нефрита. «Народная легенда, сохранившаяся до наших дней, – писал корреспондент ТАСС, – гласит, что под этим камнем – источник ужасной войны». Многих читателей это рассмешило. Какое фантастическое суеверие – думать, что, сдвинув древний камень с места, можно развязать войну!

В первый день блокады 8 сентября 1941 года впервые был предпринят мощный массированный налет фашистской авиации на Ленинград. Вместе с бомбами на ленинградцев посыпались пропагандистские фашистские листовки. Подбирать их опасались. За их хранение можно было поплатиться жизнью. Власти побаивались немецкой пропаганды, и листовки уничтожались. Но их тексты – яркие и лаконичные – запоминались. Как рассказывают блокадники, многие из них превращались в пословицы и поговорки, которые бытовали в блокадном городе: «Доедайте бобы – готовьте гробы», «Чечевицу съедите – Ленинград сдадите». В конце октября, накануне очередной годовщины революции, город познакомился с предупреждениями: «До седьмого спите, седьмого ждите», «Шестого мы будем бомбить, седьмого вы будете хоронить». Авторство некоторых подобных агиток приписывается лично фюреру.

Несмотря на явные признаки надвигающейся катастрофы, для Ленинграда, как, впрочем, и для всей страны, начало войны и стремительное наступление немцев на Ленинградском направлении стало полной неожиданностью. Достаточно сказать, что первые попытки массовой эвакуации детских учреждений: яслей, детских садиков и младших классов школ – осуществлялись в западном, казавшемся безопасным направлении, навстречу приближающейся немецкой армии. Эшелоны с детьми и стали первыми жертвами жесточайших налетов фашистской авиации.

С огромным опозданием, только через два месяца после начала войны, 23 августа 1941 года в целях прикрытия непосредственных подступов к городу был образован Ленинградский фронт. До этого общего руководства по защите Ленинграда не было вообще. В сентябре 1941 года командующим войсками Ленинградского фронта был назначен Ворошилов.

У Ворошилова было легендарное героическое прошлое. Во время Гражданской войны он командовал целыми армиями и фронтами. С 1925 года занимал должность наркома по военным и морским делам. В 1935 году ему первому в Советском Союзе было присвоено звание маршала. В народе его называли «Красным маршалом». В 1940 году Ворошилов занимал должность Председателя Комитета обороны Советского Союза.

В фольклоре образ народного героя Клима Ворошилова достаточно противоречив. С одной стороны, ленинградские добровольцы, отправляясь на фронт, бодро распевали так называемый «Ленинградский марш»:

Песням вторили героические народные частушки:

С другой стороны, рождались очень и очень нелицеприятные, едва ли не оскорбительные анекдоты.

Сочувственное отношение народа к Ворошилову рождало соответствующие легенды. Рассказывали, как пришли арестовывать жену Ворошилова. Он будто бы выхватил не то шашку, не то пистолет и выгнал чекистов из квартиры. Хотя на самом деле никаких попыток ареста его жены никогда не было. Обостренный интерес к этому легендарному факту из биографии Ворошилова определялся еще и тем, что его жена была еврейкой, а защищать представителей этой национальности перед мечом советского правосудия считалось делом особого гражданского мужества и благородства.

Образ этакого борца за справедливость, к которому можно обратиться в трудную минуту, сохранялся за Ворошиловым и в частушках:

Народу подыгрывала и официальная пропаганда. Пожилые ленинградцы должны помнить, какие стихи красовались на довоенных общепитовских так называемых агитационных тарелках, в обилии выпускавшихся фарфоровыми заводами:

На самом деле Ворошилов был обыкновенным партийным чиновником, который вечно боялся за свою жизнь, каждый день ожидал ареста и потому постоянно старался угодить своему непредсказуемому хозяину. Рассказывают, как на одном из правительственных приемов Ворошилов подвел к Сталину грузинских делегатов: «Товарищ Сталин, поприветствуйте, пожалуйста, ваших земляков», – с лакейской вежливостью обратился он к Сталину. Последний весело пыхнул трубкой и ответил: «Встань на стул и поприветствуй моих земляков сам». И что же? А ничего. Ворошилов с пионерским задором вскочил на стул и поприветствовал грузинских товарищей.

А в другой раз, на приеме по случаю окончания Первого съезда советских писателей, когда Горький подобострастно назвал Москву Новыми Афинами, а Сталина Периклом, вождь и любимый друг всех писателей ответил, показывая на Ворошилова: «Вот кто будет ваш Перикл». И назначил Ворошилова ответственным за всю советскую литературу.