Москва и жизнь - читать онлайн книгу. Автор: Юрий Лужков cтр.№ 59

Он устанавливался помимо воли и чьих-то намерений — субботними объездами по стройкам и встречами с журналистами, дружескими рукопожатиями посетителей мэрии, с чем бы они ни приходили, почти домашней скандальностью претензий жильцов какого-нибудь дома, когда выезжал «на объект»: почему не приехал раньше, не починил крышу, неужели у тебя могут быть другие дела, когда тут течет?

Вот эта особая короткость отношений, которую я бы назвал природненностью, распространялась в обе стороны, затрагивала и жителей, и руководителей. Ведь если во всем, что бы ни произошло в городе, виноват лично мэр, значит, он не формальный глава исполнительной власти, а «хозяин», обязанный ощущать личную, почти домашнюю причастность к каждой проблеме, каждому сантиметру городской территории, каждой трещине на асфальте. А такое отношение давало энергию, силы, уверенность. Так что если не до всего доходили руки, не все удавалось вовремя починить, залатать, исправить, то и к этому начинал относиться как к домашним недоделкам, за которые ругает жена.

Именно такое «хозяйское» качество ощущается в Алексееве. От него исходило — и это, может быть, самое главное — то чувство города, говоря о котором современники употребляют слово «патриархальность», имея в виду особую короткость отношений и простоту нравов, поставленные под сомнение западной идеей формализации, привезенной Петром из Европы. Оставшись столицей допетровской Руси, Москва встала во внутреннюю оппозицию по отношению к этому отчужденному формализму. В отличие от Петербурга, где насаждалась идея святости и непререкаемости властной иерархии и формальной процедуры, старая столица воспринимала эту идею как чужеродную российской специфике. И хотя в Первопрестольной тоже было немало людей, приспосабливавшихся к новым отношениям, не они стали олицетворением Москвы…

Им стал Алексеев, умевший играть по каким-то особым московским правилам и доказать их эффективность. Лавируя между императорскими притязаниями на абсолютную власть, консерватизмом чиновников и равнодушием жителей, он сделал ставку на традиционный «хозяйский» тип управления: четко выбрать задачу и жестко, насильственно, не считаясь ни с какими иерархиями и процедурами, ее провести.

Я не хочу поэтизировать такой метод управления. Он вынужденный, переходный, и, конечно, хотелось бы все так отладить, чтобы к нему никогда не прибегать.

Москва как столица воплощает российский дух, постоянно сдвигающийся к грани бесформенности. А это значит, что когда удавалось принять и эффективно осуществить современное решение, то в итоге мы не просто добивались результата. Мы переходили от ненавистного существования между застоем и беспределом к спокойному и ровному динамическому развитию. Все решения, проводимые городской властью, имели фоном и эту вторую, быть может, не менее важную цель.

* * *

По моей просьбе известный московский скульптор Анатолий Бичуков, автор памятника Сергею Есенину на Тверском бульваре, изваял статую Алексеева. Для нее было определено место на Таганской площади. Но памятника там до сих пор нет.

Это случилось 10 декабря 1992 года. В тот день меня пригласили в российский парламент. Для объяснений. Кто-то пустил слух о готовящемся захвате Белого дома. Возбуждение депутатов подогревалось тем, что вечером накануне некий народный избранник, ввязавшись в дискуссию с собравшимися у гостиницы «Россия», получил хозяйственной сумкой по голове. По случайности в сумке оказалась бутылка от пива. Избранника доставили в больницу, но через полчаса отпустили. Наутро он явился на сессию с перевязанной головой, и это дало повод возбужденным депутатам поставить вопрос о доверии столичному правительству.

То было сложное время. Накалялся конфликт между исполнительной и представительной ветвями российской власти — конфликт, кончившийся, как известно, трагически…

Я поздравил пострадавшего с благополучным исходом и от имени мэрии заверил присутствующих, что ситуация в городе контролируется. Большинство депутатов удовлетворились данными заверениями. Но некоторые, наиболее яростные, решили не упускать случая… И вот один из народных избранников берет слово:

— А давайте снимем этого Лужкова! Прямо сейчас! Вношу предложение! Прошу поставить на голосование! Кто за?

Тут я расхохотался.

Говорят, очень громко.

Прямо в микрофон.

То есть на всю страну.

— Извините, не получится. Не вы выбирали мэра, а москвичи. Теперь только они могут снять. — И здесь же, глядя в зал с трибуны российского парламента, почувствовал всю глубину произошедшего в истории московской муниципальной власти.

Москва развивалась сотни лет указами великих князей и царей, исходившими из Кремля до переноса столицы в Санкт-Петербург, и императорскими повелениями из Зимнего дворца.

Великий князь Иван III пригласил выдающихся итальянских архитекторов и инженеров. Они возвели стены и башни Кремля, Успенский и Архангельский соборы, Грановитую палату, колокольню Ивана Великого, поражавшие мир величием и красотой.

Иван Грозный основал Печатный двор и возвел на Красной площади дивный храм Василия Блаженного.

Царь Алексей Михайлович украсил башни Кремля шатрами и курантами. Собственноручно отредактировал Указ об организации первой пожарной сигнализации; во избежание губительных пожаров запретил летом топить избы; занимался прокладкой и мощением улиц; переименовал Чертольскую улицу в Пречистенку, построил «восьмое чудо света», деревянный дворец в Коломенском, тот, что мне посчастливилось воссоздать.

В Москве, как во всем государстве, особенно проявила себя Екатерина II. С ее именем связан первый генеральный, «Прожектированный план» 1775 года. Она прислала в Москву проект гостиного двора, повелела проложить Водоотводный канал, построить здание Сената в Кремле, Екатерининскую и Павловскую больницы, Воспитательный дом на 10 тысяч младенцев, здание Московского университета, Путевой дворец, дворцы в Царицыно, Лефортово — все это она, все эти сооружения служат по сей день Москве.

Созданную академиком Опекушиным из каррарского мрамора статую Екатерины II городской голова Алексеев установил в Екатерининском зале Думы. После революции из запасника музея она попала в Ереван. Узнав об этом, я добился возвращения статуи, и сегодня она в Царицыно.

Сын Екатерины Александр I установил на Красной площади первый памятник в Москве Минину и Пожарскому, построил Манеж и заложил храм Христа Спасителя.

Николай I повлиял на стиль московской архитектуры, его придворный архитектор Константин Тон вдохновлялся образами Византии, а не Древнего Рима.

При Александре III Красная площадь застроена зданиями в духе архитектуры допетровской Руси.

Разогнанная большевиками Московская городская дума со времен Алексеева не сидела сложа руки и очень многое успела свершить. Она не ждала, как в прошлом, повелений из Зимнего двора. Сама решала, что и где строить. Ее называли «купеческой», но эти купцы основали Третьяковскую галерею, Театральный музей, клиники на Девичьем поле, Высшие женские курсы, гимназии и институты, родильные дома, Солдатенковскую, ныне Боткинскую, и Морозовскую больницы.