"Никогда против России!" Мой отец Иоахим фон Риббентроп - читать онлайн книгу. Автор: Рудольф Фон Риббентроп cтр.№ 64

Эти откровенные слова, обращенные к главе Германского рейха, в очередной раз обозлили «старых борцов». 13 марта 1939 года Геббельс записывает в дневнике по этому поводу:

«До 3 часов ночи внешнеполитическая дискуссия у фюрера. Также присутствует и Риббентроп. Он утверждает, что с Англией должно позднее дойти до конфликта. Фюрер готовится к нему, он, однако, не считает его неизбежным. У Риббентропа совершенно отсутствует тактическая гибкость. Он непримирим и потому держится не совсем верно. Но фюрер его уже исправляет. (…)» ^[237]

Исправлена должна быть в свете этих строк в первую очередь клевета фон Вайцзеккера и других заговорщиков на Иоахима фон Риббентропа, утверждающая, будто он ложно докладывал Гитлеру в том смысле, что Англия выродилась и не станет воевать ^[238]. В Англии можно было узнать правду. Четвертого мая Хендерсон, британский посол в Берлине, написал Александру Кадогану из Foreign Office, занявшему тем временем бывший пост Ванситтарта:

«Несомненно, Риббентроп не оставил у меня впечатления, будто он думал, мы не хотели бы войны. Наоборот, он, кажется, верил, что мы ищем ее ^[239].

Во-вторых, как раз его враг Геббельс обвиняет министра иностранных дел в «непримиримом» поведении по отношению к Гитлеру, без «гибкости», как он выражается. Другими словами, это означает, что отец отстаивал свою позицию, хотя Гитлер, по видимости, с ней не был согласен. Геббельс в подобном случае, несомненно повел бы себя в собственном понимании «искусней». Геббельс считался в правительственных кругах мастером выведывать через посредников мысли и высказывания Гитлера, для того чтобы затем — напрямую перед Гитлером или в его присутствии — выдавая их за собственный продукт, выставлять себя в выгодном свете или оказывать на Гитлера определенное воздействие. Отец рассказал однажды, что Гитлер как-то раз это раскусил и заявил ему, что он в скором времени запретит тот способ, каким Геббельс «играет в пас» с людьми из его окружения, чтобы влиять на него.

Дневники Геббельса указывают на постоянную полемику с отцом по поводу пропаганды за рубежом — главный пропагандист ошибочно видел ее своим специфическим полем деятельности. Особенно в условиях диктатуры пресс-релизы являются чрезвычайно важным инструментом внешней политики. Геббельс, да и сам Гитлер зачастую вели пропаганду на зарубежные страны, основываясь на опыте внутригерманской пропаганды времени до прихода к власти и не слишком задумываясь о совершенно иных условиях, в которых жила иностранная публика и в которых нужно было оказать на нее воздействие.

Тем временем казалось, однако, что Гитлер вторжением в Прагу еще раз доказал свой политический инстинкт. Отец:

«Первая английская реакция на пражские события, казалось, поначалу доказывала его (Гитлера) правоту, она могла быть с точки зрения Германии охарактеризована в качестве положительной. Чемберлен заявил 15 марта в Палате общин: по существу верно, что нарушения Мюнхенского соглашения не произошло. Британское правительство не связано больше обязательствами по отношению к Чехословакии, поскольку «государство, границы которого мы намеревались гарантировать, развалилось изнутри и таким образом прекратило существование». (…)

В противоположность этому, однако, английский министр иностранных дел лорд Галифакс при нотификации пражских соглашений послом Германии фон Дирксеном занял с самого начала негативную позицию.

Через два дня после своей речи в Палате общин также и Чемберлен под давлением оппозиции отказался от своей поначалу спокойной и выжидательной позиции и полностью изменил свое отношение. Это отчетливо выразилось в его известной речи в Бирмингеме ^[240].

Британской перемене взглядов, ожидавшейся отцом в качестве следствия, способствовало американское вмешательство. Близкие к Рузвельту журналисты Дрю Пирсон и Роберт С. Аллен опубликовали 14 апреля 1939 года статью в «Washington Times Herald», где подтвердили, что Рузвельт 16 марта того года ультимативно потребовал от британского правительства не идти ни на какие уступки рейху и следовать антигерманской политике ^[241]. Эти реакции не были неожиданными. Когда отец выражается в том смысле, что после заключения Мюнхенского соглашения он постоянно стремился к установлению дружеского отношения с новым правительством в Праге, то это звучит вполне убедительно. Принимая во внимание немецкие усилия по достижению основополагающего соглашения с Польшей, ему были как нельзя некстати осложнения, не говоря уж о кризисной ситуации в Праге. Если бы удалось договориться с Польшей, то чешская проблема и без того лишилась бы своей возможной бризантности. Тесное сотрудничество могло бы тогда, вероятно, быть достигнуто и безо всяких впечатляющих шагов.

В сложившихся обстоятельствах нейтрализация чешских вооруженных сил являлась необходимостью. Вторжение под «барабаны и трубы» было без сомнения на руку вражеской пропаганде. Требовалось, однако, завершить акцию быстро и без происшествий, что и удалось сделать с согласия чешского правительства. Кроме того, британский посол Хендерсон по поручению Чемберлена еще в ночь на 14 марта заявил в Министерстве иностранных дел, что британское правительство «не хочет излишне вмешиваться в дела, в которых другие правительства могли бы быть непосредственней заинтересованы, чем Англия» ^[242]. Это являлось, по сути, официальным заявлением о невмешательстве.

В настоящее время часто изображается, как если бы установление «протектората Богемии и Моравии» явилось поворотным пунктом в западной политике, прежде всего в политике англичан по отношению к Германии, вызвав отказ от крайне выгодных для Польши немецких предложений по урегулированию вопроса коридора, поскольку к немецкой политике не имелось больше доверия. При этом часто — и, к сожалению, зачастую намеренно — забывают, что немецкие предложения были представлены польскому правительству уже в ноябре 1938 года. Они были сделаны польскому министру иностранных дел на Оберзальцберге самим Гитлером, и затем вновь переданы германским министром иностранных дел польскому правительству в Варшаве, и польский министр иностранных дел Бек еще в марте 1939 года был приглашен отцом на переговоры в Берлин. Бек, однако, по выражению отца, «отправился в Лондон». Польша повернула, таким образом, в западный лагерь и превратилась в потенциального противника. Нейтрализация хорошо вооруженной чешской армии была делом неотложной необходимости.