Брейгель - читать онлайн книгу. Автор: Клод-Анри Роке cтр.№ 5

Форма, придуманная Роке для написания именно этой книги, обладает ценностью и сама по себе, ибо позволяет совместить взгляд ученого и взгляд поэта, чувство и интеллект. По сути, книга представляет собой диалог двух достойных друг друга собеседников — художника далекой эпохи, который действительно продолжает говорить с нами посредством своих произведений, и современного художника, пытающегося его понять. Я открыла эту книгу, потому что люблю картины Брейгеля, а закрыла с ощущением, что нашла больше, чем искала, и с желанием прочитать другие книги прекрасного мастера слова Анри Роке.

Посвящаю второе издание своего перевода памяти Мстислава Баскакова и того летне-осеннего провала во времени, когда мы двое сосуществовали с этой книгой.

Т. Баскакова

21 мая 1527 года у Карла V родился сын Филипп, и торжества по поводу этого события устраивались не только в Вальядолиде, но и по всей Испании. Императору пришлось спешно отозвать войска, которые только что захватили Рим и теперь осаждали Климента VII в замке Святого Ангела. В момент рождения наследника ландскнехты-лютеране, добрые солдаты Его Величества, орали на римских площадях: «Виват папа Лютер!» Эти демоны в одеждах осиной раскраски подожгли город, грабили, насиловали женщин на улицах и в монастырях, убивали просто ради смеха, водружали себе на головы митры, выбрасывали в Тибр священные реликвии и Святые Дары. Они выцарапывали кинжалами поперек фресок Рафаэля надпись: «Вавилонская блудница». Они обрядили в ландскнехтский наряд статую Христа с одного из алтарей храма Святого Петра. Они расстреливали из аркебуз распятия. Они зарезали священника, который отказался дать облатку ослу. А между тем всего тремя годами ранее папа короновал Карла в Болонье — с пышностью, которая была так характерна для того века.

Карл Габсбургский, внук Максимилиана Австрийского и правнук бургундского герцога Карла Смелого, родился в Тенте и был ровесником века. По праву наследования он стал сначала владыкой Нидерландов, а потом — и Испании. Банкиры Фуггеры оплатили его избрание в императоры и помогли обойти другого претендента — короля Франции. Он превосходил могуществом Карла Великого, Александра, Цезаря. Ему предстояло стать защитником христианства, сокрушить турок и еретиков, утвердить католическую веру в Новом Свете, завоевание которого еще не было завершено. Он выбрал своим девизом слова: «Еще дальше, вперед». И любил повторять: «В моей империи никогда не заходит солнце». Девиз и изречение, достойные царя Вавилона.

Таков был мир, в котором родился Брейгель. [3]

Брейгель не оставил портретов ни своей жены, ни детей, ни друзей. Полагают, что он иногда изображал себя среди собственных персонажей — однако никаких подтверждений тому нет. Его портреты, выгравированные его друзьями, не имеют сходства между собой. Мне бы очень хотелось верить, что именно он изображен на воспроизведенном здесь рисунке, выполненном пером: пожилой художник, растрепанные волосы под фетровым беретом, кустистые брови, горький и серьезный взгляд; похож на да Винчи, но живущего вдали от мира. [4] Однако, вне всякого сомнения, перед нами — собирательный образ Художника, которому докучает глупый Заказчик. Если бы Брейгель, вместо того чтобы рисовать, писал комедии или драмы, их авторство приписали бы другим драматургам, настолько мало он оставил следов своей жизни. По сути — никаких, кроме картин. О Брейгеле мы знаем так же мало, как о Шекспире.

Те страницы, которые Карел ван Мандер — фламандский Вазари — посвятил Брейгелю, скорее легендарны, чем историчны. В момент смерти художника Питеру, старшему из его сыновей, не было и пяти лет, а младшему, Яну, — полутора. Их мать умерла через девять лет, в 1578 году. А ван Мандер опубликовал свои «Жизнеописания самых знаменитых живописцев Нидерландов» в 1604-м. Вряд ли он лично был знаком с Брейгелем. Откуда же он черпал свои сведения? Несомненно, от художников, знавших Брейгеля. И еще, может быть, от Ганса Франкерта, нюрнбергского купца, «мужественного и превосходного человека, который очень любил проводить время с Брейгелем и каждодневно видел его». Отталкиваясь от немногих известных фактов и размышляя над картинами, которые знал, ван Мандер измыслил правдоподобное жизнеописание.

Одна гравюра Брейгеля называется Elck — «Всякий». Рассматривая ее, мы понимаем, что всякий человек на земле не знает себя, но пытается узнать. Человек, который, подобно Брейгелю, смотрит на море, на огонь, на смену времен года, удивляясь тому, что живет и должен умереть, — это, по сути, любой, не важно какой человек. Дать ему конкретное имя — не значит солгать. Почти всегда читатель сможет легко отличить то, что я измыслил, от того, что знаю наверняка. Я старался не злоупотреблять романтическими подробностями — из уважения к моему персонажу. Я давал волю своим грезам. Но лишь с большими колебаниями отваживался ступить на тайные тропы, подобные той, что ведет к светящейся липе в ночном лесу Соань, под которой ищущие уединения впервые встречались со своим просветленным духовным наставником. И все же, на основании некоего знака, который кажется мне сверхъестественным, я полагаю, что даже самые вольные мои фантазии получили одобрение незримых сил.

Я сделал то же самое.

Я вспоминал луга моего детства, серое море в дюжине лье от Брюгге. Я путешествовал по стране брейгелевской живописи. Я прочитал «Описание всех Нидерландов» Гвиччардини — редкую книгу, в которой некий итальянец, современник Брейгеля (между прочим, упоминающий его имя), изобразил окружавший художника мир. Я увидел Брейгеля в этом мире. Я не смог последовать за ним через Альпы, в Италию, на Сицилию: эта часть его жизни осталась для меня непредставимой, чересчур далекой.

1

Реальные формы городов и крепостей менее долговечны, чем их образы, иногда очень хрупкие, зато на протяжении веков оберегаемые от беспощадных укусов времени — в других городах, в стенах библиотек и музеев: эти образы, созданные с помощью чернил, воды и угля, но оставшиеся невредимыми среди руин, можно уподобить бумажным бабочкам, спасающим на своих крыльях целые миры. В Безансоне и Бостоне хранятся три рисунка, выполненные пером и коричневыми чернилами, на которых мы видим — вдали, отделенную от зрителя водной поверхностью, — часть древней городской стены Амстердама. Брейгель легкими штрихами изобразил башни и башенки, маленькие колокольни, ворота и земляной вал, каменные или деревянные мосты, отдельно стоящий дом, утопающий в зелени, хижину на сваях. Все это выглядит как таинственный остров. И нетрудно представить себе Питера Брейгеля, рисующего здесь же, сидя в лодке. Это не родная для него страна: может быть, страна его грез, где ему никогда не доведется жить. Он смотрит на нее с нежностью и пристальным вниманием. Он видит, как блестящая вода тихо обтекает круглую крепость, как за воротами открывается море, по ту сторону которого — прибалтийские земли и великие северные страны, Норвегия и Россия. Видел ли он, рисуя этот пейзаж, маленькие постройки, которые изобразит позднее у подножия Вавилонской башни; вставали ли в его воображении глиняные рвы, валы и потерны крепости, близ которой выстроились у причала корабли Вавилона? Полная тишина нависла над башенками, их шиферными крышами. Быть может, он был бы счастлив, если бы жил в этом городе, в этом букете донжонов, залитом серебристым светом? Одиночество в лодке — сладостное, благое, спокойное — и требовательные крики чаек…