Воспоминания великой княжны. Страницы жизни кузины Николая II. 1890-1918 - читать онлайн книгу. Автор: Мария Романова cтр.№ 63

В тот день я неоднократно посылала санитаров к генералу Рузскому, но узнала только, что он еще не вернулся из Могилева. Ближе к вечеру следующего дня мне сказали, что он приехал. Я набросила на плечи пальто и пошла к деревянной ограде, которая отделяла наш госпиталь от штаба. Часовые у ворот узнали меня и пропустили. Теперь я стояла в старом саду с видом на реку Великую. Аллея из старых лип вела к неприглядному деревянному дому, где жил Рузский. Желтый свет от лампы был виден в низком, не занавешенном шторами окне. Над моей головой деревья высоко поднимали свои мощные черные ветви. Было очень тихо. Внизу виднелась гладкая, скованная льдом поверхность реки и в отдалении бескрайние поля. Лунный свет отражался на снегу, как в тусклом серебряном зеркале. Я задержалась в саду на одну минуту, необъяснимо напряженную. Затем почти спокойно я подошла к дому и позвонила в колокольчик. Дверь открыл уральский казак, а адъютант генерала, ожидавший в вестибюле, провел меня в кабинет главнокомандующего.

Рузский сидел за большим письменным столом, заваленным бумагами. Когда я вошла, он поднялся из-за стола. Это был невысокий худощавый старик с сутулыми плечами, запавшими щеками и густыми седыми волосами, подстриженными на немецкий манер; они короткой щетиной стояли на голове. Его глубоко посаженные и очень яркие глаза блестели за стеклами очков в золотой оправе.

Без сомнения, он был одним из самых талантливых наших генералов, но недавно его заподозрили в политических интригах, и он был в некоторой немилости. С первой минуты я заметила, что он очень нервничает. Генерал предложил мне сесть в кресло и вернулся к своему письменному столу.

– Ваше высочество, я не скрою от вас, что, на мой взгляд, событие, которое только что произошло в Петрограде, будет иметь неожиданные и печальные последствия, – сказал он, взглянув на меня живыми, почти молодыми глазами. – Я приехал прямо из Петрограда, я отправился туда, чтобы получить ясное представление о настроении в столице. К сожалению, я должен сказать, что положение далеко не радостное…

Я молчала. Он тоже посидел минуту молча, словно собираясь с мыслями, а затем заговорил об общей ситуации, а потом о военной и политической.

Он рассказал, что генералы, командующие главными армиями, собрались на военный совет в Генеральном штабе. Он, Рузский, доложил о настроениях в подчиненных ему войсках, о падении дисциплины, об исчезновении воинского духа Пропаганда проникла во все уголки и коварно подтачивала армию. Были даже случаи прямого неповиновения, отказы покинуть окопы и идти в атаку. Суровые меры, наказания уже невозможны и небезопасны. Необходимо было выработать какой-то новый план для установления контроля над ситуацией, принять контрмеры.

Этот доклад, продолжал Рузский, вызвал у императора сильное недовольство. Очевидно, у него была иная информация от более близких советников, и он предпочел довериться им. Совещание, которое должно было продлиться несколько дней, прервалось в полдень после объявления о том, что император должен срочно выехать в Царское Село. Приблизительно в это же время до ставки дошли слухи об убийстве Распутина. Вероятно, император узнал о них раньше, но не выказал признаков волнения или беспокойства. Напротив, он казался еще более оживленным, чем обычно, более веселым, словно окончательное исчезновение Распутина принесло ему чувство облегчения.

Мой отец, который случайно оказался в тот день в ставке, позже нарисовал мне точно такую же картину реакции императора. (Ни мой отец, ни Рузский не знали в то время об участии брата в заговоре, отец услышал об этом лишь на следующий день в Царском Селе от нашей мачехи.)

Император попрощался с офицерами ставки, и его поезд помчался в Царское Село. Рузский поехал следом в надежде при удобном случае сделать еще один доклад императору лично в Царском Селе, но все его усилия получить аудиенцию, по его словам, не увенчались успехом.

Петроград, продолжал он, трепетал от любопытства и волнения. Он, Рузский, посетил заводы и разговаривал с городскими властями. Та же подрывная революционная пропаганда, которая велась на фронтах, выбивала почву из-под ног так же быстро и в Петрограде. Устранение Распутина совершенно вывело ситуацию из-под контроля. Теперь все зависело, по словам Рузского, от того, какую позицию займет суд в отношении убийства Распутина. От этого зависела и судьба династии, и судьба страны; все глаза были обращены к Царскому Селу.

Незамедлительная реакция в Царском Селе была, увы, совершенно другая. Не дождавшись возвращения императора, императрица отдала приказ об аресте Дмитрия. Она послала к нему генерала Максимовича, возглавлявшего царскую полевую канцелярию, который забрал у него саблю и заключил его под арест в собственном доме. Туда же был препровожден и князь Юсупов, обоих охраняли часовые.

Симпатии народа были целиком на стороне пленников. В вестибюле дома моего брата постоянно толпились люди, которые пришли выразить свое восхищение и поддержку. Этот энтузиазм разбудил новую опасность – энергичную реакцию в Царском Селе, особенно со стороны императрицы, чье горе в связи со смертью Распутина, как заключил Рузский, было безграничным.

Я рассказала ему о своих сомнениях и спросила его совета. Он посоветовал мне написать Дмитрию письмо и послать его в Петроград с доверенным человеком. С тяжелым сердцем я вернулась в больницу; тревога моя еще более усилилась.

В тот же вечер я села писать своему брату, и это было нелегким делом. Я не знала, в чьи руки может попасть письмо. Исписав несколько черновиков, не удовлетворивших меня, я наконец решила просто сообщить, что я скучаю по нему и хотела бы увидеться с ним. На следующее утро я отправила это письмо в Петроград с санитаром, который до мобилизации был лакеем в нашем доме. Медленно тянулись два дня; часы казались бесконечными. За те два дня я узнала, что генерала Рузского освободили от поста командующего Петроградским районом. Также я узнала, что убийство Распутина произошло во дворце князя Юсупова. Газеты печатали редкие официальные сообщения без подробностей. Суд, удовлетворенный в тот момент арестом двух молодых заговорщиков, теперь ничего не предпринимал, и его намерения оставались тайной. Полиция все еще искала труп.

Мой курьер вернулся из Петрограда на сутки позже ожидаемого и не привез мне никакого ответа. Я стала тревожиться еще больше. Наконец от Дмитрия пришла короткая телеграмма с просьбой немедленно приехать в Петроград.

Я позвонила Рузскому. Он распорядился насчет специального поезда. Не прошло и двух часов, как я была в пути. Кое-кто из сослуживцев пришел проводить меня; мой отъезд произвел на станции нечто вроде нездоровой сенсации: люди были возбуждены, толкались, глазели – ситуация была очень неприятная.

Никогда поездка в Петроград не казалась такой бесконечной. На вокзале меня встречал генерал Лайминг. Мы переглянулись и молча пожали друг другу руки; слишком о многом предстояло поговорить. В автомобиле мы продолжали молчать, а я боролась со слезами. Мне казалось странным, что улицы освещены, как обычно, полны людей и оживленны.

Подъехав к дворцу на Невском проспекте и войдя внутрь, первыми я увидела часовых, а уж потом слуг, которые служили у нас со времен нашего детства.