Предатель ада - читать онлайн книгу. Автор: Павел Пепперштейн cтр.№ 24

Панса сидел в кресле-качалке и пытался думать о том, куда могли деться все эти люди — развлечься в этих краях нечем, вокруг пустошь, низкие пологие холмы, поросшие колючим кустарником, да и ночь выдалась холодная и будто неприятная.

— Клад, что ли, ищут в наших местах? — сонно думал Панса. — А где тогда лопаты?

Больше ничего не приходило в его толстую голову, поэтому он по привычке уснул, не покинув своего раскачивающегося кресла. Перед тем как уснуть, перезарядил пистолет — мало ли что. Стрелял он, несмотря на жир и тупость, хорошо. Легко мог подбить птицу над крышей.

А люди, доверившие на время этому старику свой транспорт, медленно поднимались в холмы поодиночке. Никто не нагонял друг друга, не разговаривал, но шли они все по одной тропе, еле видимой среди зарослей чапараля.

Ночь стояла безлунная, звездная, отличавшаяся от прочих ночей резким холодом, какой нечасто нисходит на эти края. Приезжие шли друг за другом около часа. Тропа привела их к недостроенному зданию, лежащему на вершине низкого холма. Что собирались здесь построить и когда — неизвестно, стройку бросили, остался лишь бетонный короб с большими окнами, так никогда и не узнавшими о рамах и стеклах. Дверь тоже отсутствовала, зиял только проем. Люди вошли. Внутри на бетонном полу горела свеча и сидел какой-то человек. Он ждал их.

Он восседал на свернутом в рулон спальном мешке. Старое индейское пончо явно видало лучшие дни, черные потертые штаны заправлены в армейские ботинки. Судя по лицу, индеец. Гладкие черные волосы стянуты на затылке в пучок. Очень худой. Издали его можно было принять за молодого человека, но в узком лице присутствовало нечто от сухой деревяшки. Он курил короткую глиняную трубку, время от времени пополняя ее из грубого мешочка с тесьмой, который лежал перед ним на полу. На груди его на ветхой ткани пончо блестел круглый значок: изображенный в ацтекской манере попугай (золотой на красном поле), сжимающий в клюве змею, а в когтистых лапах — серп и молот. Под изображением надпись — Коммунистическая партия Мексики.

Вошедшие по очереди приблизились к нему и обменялись рукопожатиями. Некоторые молча, другие негромко приветствовали его: «Здравствуйте, дон Хуан. Доброй ночи, дон Хуан».

Тот, кого называли доном Хуаном, ничего не отвечал, но полудетская улыбка, неожиданная на этом иссохшем лице, вспыхивала в ответ на приветствия. Пришедшие сели на пол: кто подложил под себя сложенную одежду, кто сел на свой рюкзак, а были и такие крепыши, что сидели прямо на сером бетоне, несмотря на космический холод.

Дон Хуан докурил трубку, затем достал бронзовую круглую коробку с отвинчивающейся крышкой, вытряхнул в нее пепел, завинтил крышку и убрал коробку под пончо. Трубку он положил возле себя на пол. Затем обвел присутствующих взглядом черных блестящих глаз и начал говорить.

Говорил он по-английски с легким испанским акцентом. Несмотря на акцент, английский его звучал свободно, чувствовалось, что он привык произносить речи.

— Некогда Джакомо Казанова написал утопическую сказку «Протокосмос», где повествуется о счастливой жизни мудрых республик, располагающихся в центре Земли. Там все двуполы, ходят нагими, питаются грудным молоком, все справедливы и умны, изобретают изысканные технические приспособления и производят искусственные драгоценные камни. Люди с поверхности планеты проникают в мир Сердцевины и развращают его, заражая невинных обитателей Протокосмоса ложью, насилием, алчностью и злобой. Этим текстом великий соблазнитель никого не соблазнил: сказка не имела успеха.

В наши дни нас окружает Посткосмос — мир последствий. И все же, хотя мы и живем после будущего, современный нам капитализм обладает утопической программой. Три элемента определяют характер этой программы: экологическое неблагополучие, компьютерное регулирование и реклама. Начнем с экологии. Ленин когда-то сказал, что пролетариат станет могильщиком капитализма. Но нет больше пролетариата — на кого же возложить эту миссию? А точнее, не на кого, а на что может быть возложена эта миссия? Где граница, которая станет пределом капиталистического мира? Вполне вероятно, это экологическая граница. Капитализм в разворачивании своего проекта даже не пытается создать видимость интереса к сохранению естественной среды. Ненависть капитала к естественной среде скрывает в себе утопическое содержание.

Капитализм сообщает нам следующее: человек не желает более жить в мире, который создан не им. Неважно, создал ли этот мир Бог, или боги, или природа, иди случайные обстоятельства, или неведомые силы, — человек не желает ничего этого — ни зайца, ни дерева, ни богов — и готов уничтожить, несмотря на все нежные чувства. Человек (в капиталистической версии) — это машина уничтожения нечеловеческого. На нужды этого уничтожения вкладчик копит свои сбережения. Сквозь все благие экологические намерения проступает программа: уничтожить все и восстановить заново.

Телевидение (например, ВВС) транслирует научно-популярные программы, где объясняется, почему не следует чересчур заботиться о Земле: она обречена. Солнце расширяется, и Земля будет сожжена. Предпочитают не говорить о том, что наука и технологии должны бы спасти терморегуляцию и климат Земли. Скорее говорят: бессмысленно тратить силы и деньги на глобальные экологические программы. Наоборот, силы и деньги следует вкладывать в те исследования и технологии, которые помогут отсюда сбежать. И перед нами разворачивается эшелонированное сновидение капитализма — сон-мечта о космическом бегстве, о вечном скитании в беспредельном просторе: то, что еще в 1968 году великолепно показал Стенли Кубрик в кинофильме «Космическая одиссея». Корни этого проекта можно найти в Библии, в священной книге Запада, — история Ноя и ковчега, рассказ о праведном предпринимателе, спасающемся из обреченного мира. Выстраивается эскизный маршрут бегства — сначала Марс, потом планета Европа, чья рекламная кампания уже развернута. Названия планет неслучайны. Бог войны (именно военно-промышленный комплекс субсидирует космические исследования) и похищенная Зевсом красавица Европа — новейшее государственное образование со звездной символикой. Там, на планете Европа, много воды, покрытой льдом, глубоко под толщами льда теплится жизнь — космическая Атлантида, но и там не следует задерживаться, надо двигаться дальше, осуществляя программу космического скитания. Не рекомендуется надолго задерживаться на естественных планетах. Надо создать искусственные планеты, управляемые планеты-корабли, и жить на них, странствуя, потому что естественные планеты, созданные не трудом и гением людей, а подозрительным стечением обстоятельств, внушают отвращение капиталистическому сознанию. Капитализм выстраивает свой космопроект, и этим он являет намерение свершить все то, что когда-то желала совершить русская космическая утопия.

Итак, Капиталу противостоит среда — животные, растения, насекомые, весь воздух, вся вода… И некий подразумеваемый разум среды, который, возможно, обладает инстинктом самосохранения. В арсенале Среды (именуем ее как совокупное живое существо) — болезни, цунами, торнадо, землетрясения и прочие подобные вещи. Но в первую очередь — вирусы. Новые штаммы. Давно уже Земля охвачена войной — это война Капитала и Среды. И Среда в этой войне не бездействует. Разум Среды давно «понял», что люди «по-хорошему не могут», их можно только напугать, напугать так страшно, чтобы изменилась глубинная программа человечества. А лучше уничтожить людей всех до единого, чтобы затем спокойно экспериментировать с возможностями развития других видов. И Среда неторопливо подбирает ключи к сейфу, к тому Кощееву яйцу, где сохраняется жизнь человечества.