Зеркальный вор - читать онлайн книгу. Автор: Мартин Сэй cтр.№ 49

Собака теперь бежит впереди, натягивая поводок, словно знает дорогу. Туман обволакивает уличные фонари, под которыми кое-где виднеются сгорбленные фигуры бродяг. Через два квартала Стэнли замечает пятерых «псов», от нечего делать играющих в ножички на песке. Некоторые лица кажутся ему знакомыми: то ли по встрече в кинотеатре, то ли по преследованию на улице. Они также его узнают и выкрикивают оскорбления, однако не нападают, и Стэнли с Уэллсом проходят мимо, причем Уэллс даже не поворачивает головы в их сторону.

Когда левее показывается павильон «Мост Фортуны», Уэллс оживляется и машет рукой в сторону его заколоченных окон.

— Ты выбрал удачное место для старта, — говорит он. — Можно сказать, историческое. Как раз отсюда начинал свою карьеру Билл Харра. В тридцатых это заведение пользовалось большой популярностью. Там играли в бинго. Ты знаком с этой игрой?

— Не особо. Название слышал, но сам никогда не играл.

— Так я и думал. Бинго тебе и не подходит, честно говоря. Это весьма странная игра. Непривычно «авторитарная», если сравнить ее с другими азартными играми. Ты платишь деньги, берешь карточки, а потом остается только сидеть, слушать голос ведущего и ждать результатов. В конечном счете ты просто принимаешь то, что выпадет на твою долю. Впрочем, это не так уж и странно, если учесть, что история бинго тесно связана с историей итальянского государства. Как бы то ни было, несмотря на принцип «довлеющего авторитета», положенный в основу этой игры (или как раз из-за этого принципа?), муниципальные власти Лос-Анджелеса ее решительно невзлюбили. Тогда Билл Харра перенес свою деятельность в Неваду и там уже развернулся по полной программе. Его примеру вскоре последовали и другие. Мафиози Тони Корнеро, чьи плавучие казино курсировали вдоль этого побережья, в тех же тридцатых открыл самый большой игорный дом в Лас-Вегасе. Ты бывал в Неваде, Стэнли?

— Не уверен. Возможно, я через нее проезжал.

— Я бывал там довольно часто. По делам, сразу после войны. Ты в курсе, что когда-то вся территория Невады была покрыта громадными озерами? Я бы даже сказал: внутренними морями. Это было в эпоху плейстоцена, то есть совсем недавно с геологической точки зрения. А теперь Невада — это сплошная пустыня. Куда же подевались все эти озера? Может, когда-нибудь они появятся вновь? Давай-ка свернем здесь.

Они срезают путь через портик отеля «Сан-Марко» и, удаляясь от берега, проходят мимо нескольких магазинчиков, ресторана, ларька хот-догов, журнального киоска. Все они уже давно закрыты и погружены в темноту. Подсвеченные часы над входом в хозяйственный магазин показывают без малого час ночи. Впереди, под неоновой вывеской «ИИСУС СПАСАЕТ», движется какая-то фигура: то ли очень крупная собака, то ли человек на четвереньках. Стэнли не успевает это выяснить до того, как фигура исчезает в тени.

— Так с какой целью ты приехал в Лос-Анджелес? — спрашивает Уэллс.

Стэнли уже решил, что будет неразумно сразу выкладывать всю правду — во всяком случае, до тех пор, пока он не подберет верные формулировки для вопросов, которые хочет задать Уэллсу.

— Просто ветром занесло, — говорит он. — Путешествовал по стране, оказался здесь, ну и подумал, что будет неплохо вас найти.

— Очень польщен таким вниманием. А где ты раздобыл мою книгу?

— У одного знакомого в Нижнем Ист-Сайде.

— В Манхэттене? — говорит Уэллс. — Это само по себе примечательно. Ты знаешь, мы ведь напечатали всего три сотни экземпляров. Около сотни до сих пор лежит у меня на чердаке. Интересно, какими путями эта книга попала в Нью-Йорк?

— Я нашел ее среди кучи барахла в доме одного парня, который перед тем уплыл на остров Райкерс. Там было много всякой поэзии. Но поскольку он сейчас мотает срок за перепродажу краденого, вряд ли удастся выяснить, как он раздобыл эту книгу.

— Возможно, ему приглянулось название.

— Может, и так.

По кольцу гоняют полдюжины «харлеев», и рев их двигателей вынуждает Стэнли и Уэллса замолчать. Уэллс направляется в обход против часовой стрелки; при этом собака, понурив голову и прижимая уши, забирает правее на всю длину поводка, дабы держаться как можно дальше от этой ревущей вакханалии.

Когда байкеры остаются в двух кварталах позади, Уэллс возобновляет беседу:

— С моей стороны не совсем корректно задавать этот вопрос, но я все же спрошу. По твоим словам, у того парня было много разных книг стихов. Ты взял еще какие-нибудь, кроме этой?

— Нет, сэр. Только вашу.

— А почему только мою, хотелось бы знать? Почему не другие?

Стэнли отвечает, только пройдя несколько шагов:

— Вообще-то, я и сам этим удивлен. В первую очередь, насколько помню, мне понравился ее вид. Другие мне показались дешевками. Не обязательно в том смысле, что грошовые издания. Некоторые, наоборот, выглядели так помпезно, будто ты должен весь трепетать перед их величием, но при этом была в них какая-то фальшь. А ваша книга выглядела так, словно кто-то ее в самом деле сотворил. Мне это понравилось.

— Моему издателю польстили бы такие слова, — говорит Уэллс. — И я бы непременно передал их ему, только он сейчас скрывается от кредиторов в Мексике… Здесь перейдем на другую сторону.

Достигнув тротуара на противоположной стороне улицы, Стэнли продолжает:

— Есть еще кое-что. Когда я попробовал читать вашу книгу, я почти ничего не понял. Я даже не смог понять, о чем она вообще. Но чувствовалось, что кто-то над ней много и долго трудился. И это меня зацепило. Потому что… ну, скажем так: вот передо мной сложная штука, сделанная кем-то. Я наткнулся на нее случайно, среди кучи барахла на полу в каком-то воровском притоне. И я ни черта не смог в ней понять! Меня это натурально взбесило! Не то чтобы я решил уберечь ее от мусорного бака или типа того. Как мне кажется, самой этой книге абсолютно не важно, что с ней случится, будет ее кто-нибудь читать или нет. Но всякий раз, когда я ее открываю, она наводит меня на мысли о самых безумных и невероятных вещах в этом мире, о которых я не имею ни малейшего понятия. О которых я даже никогда не слышал. Полагаю, именно это не дает мне покоя, мистер Уэллс.

Уэллс тихо смеется — этакий самодовольный, покровительственный смешок, который совсем не нравится Стэнли.

— Может, объясните, что в этом смешного? — спрашивает он.

Уэллс покачивает головой.

— Теперь направо, — говорит он.

Они сворачивают с Виндворд-авеню на Алтайр-Плейс. Уличных фонарей здесь гораздо меньше, да и те затерялись среди пальм и эвкалиптов. Теперь лицо Уэллса почти все время в тени, и Стэнли труднее прочесть его выражение.

— Я смеюсь не над тобой, — говорит Уэллс. — Меня позабавила твоя характеристика этой книги, только и всего. Причина, по которой тебе захотелось ее прочесть, во многом схожа с той, по которой я захотел ее написать. Тяга к неведомому. Точнее говоря — к невидимому. Я потратил несколько лет и предпринял много попыток, прежде чем распознал в себе эту тягу. И сейчас мне было приятно услышать твои слова. Позволь задать еще один некорректный вопрос: тебе понравилась моя книга, Стэнли?