Зеркальный вор - читать онлайн книгу. Автор: Мартин Сэй cтр.№ 142

Когда Чиотти перешагивает порог, Гривано наклоняется ниже, чуть не утыкаясь носом в стопки книг, изображая чрезвычайную заинтересованность.

— Я восхищаюсь тем, как умело сбалансирован этот стол, — говорит Гривано. — Он умудряется нести на одном конце труды иезуитских миссионеров, а на другом сочинения Ноланца, при этом нисколько не перекашиваясь ни в ту ни в другую сторону.

Чиотти смеется.

— Вы на редкость наблюдательны, — говорит он. — Сохранять такой баланс бывает порой нелегко. Особенно в наших краях, где сама почва под ногами весьма зыбка.

Они с Гривано обмениваются поклонами, а потом и рукопожатиями. Если бы не очки с толстыми линзами, свисающие на цепочке с его шеи, сиенец вполне мог бы сойти за обычного состоятельного ремесленника: пекаря или плотника.

— Признаться, я был удивлен, увидев знак вашего издательства на иезуитской антологии, — говорит Гривано. — Ваш друг синьор Мочениго, должно быть, весьма доволен этим проектом.

Улыбка Чиотти переходит в кривую усмешку.

— Не судите строго, друг мой, — говорит он. — Думаю, вы согласитесь, что эти верные слуги Папы являются непревзойденными рассказчиками, когда описывают свои миссионерские странствия. Многие из моих постоянных клиентов интересуются нравами и обычаями дальних стран. Так или иначе, все граждане нашей Республики неравнодушны к новостям о деяниях испанцев в самых разных концах света. И конечно же, те из нас, кто поддерживает папскую курию в духовных и мирских делах, с удовлетворением находят в моем магазине печатные труды Общества Иисуса. Хотя, дотторе Гривано, как вы можете заметить — и как с огорчением замечаю я по утрам и вечерам, открывая или закрывая ставни, — данная стопка книг изо дня в день остается самой высокой на этом столе, тогда как другие стопки быстро убывают. Не желаете пройти в мой рабочий кабинет? Знакомый дотторе де Ниша скоро к нам присоединится.

Чиотти ведет гостя в небольшое, тесно заставленное помещение в глубине дома и закрывает за ними тяжелую дверь. Гривано садится сбоку от стола, по которому в беспорядке разбросаны какие-то таблицы и листы корректуры; Чиотти занимает место по другую сторону стола. Вдоль кирпичных стен тянутся дубовые книжные стеллажи, скрепленные между собой.

— Я только что прошелся по новому каменному мосту, — говорит Гривано. — Весьма впечатляет.

На лице Чиотти появляется гордое и довольное выражение, как будто мост был воздвигнут лично им.

— Да, — говорит он, — строительство завершилось совсем недавно.

— Всего один пролет от берега до берега, — говорит Гривано. — Это удивительно. Не в классическом стиле.

Чиотти бросает на него быстрый взгляд.

— Не в римском стиле, вы это имели в виду? — говорит он.

— А кто архитектор?

— Антонио да Понте. Очень подходящая фамилия.

Гривано качает головой.

— Никогда о нем не слышал, — говорит он.

— Он инженер. В прошлом возглавлял магистратуру соляной торговли. Как строитель до недавних пор ничем не отличился. Велеречивый глупец Маркантонио Барбаро приложил все силы к тому, чтобы протащить проект Винченцо Скамоцци, но милостью Господней мы были избавлены от очередного воплощения теорий этого напыщенного павлина. Хватит того, что он уже натворил на площади Сан-Марко. Синьор да Понте едва уговорил сенат запретить ему надстраивать третий этаж на здании библиотеки. Можете себе представить? Синьоры Морозини показывали мне эскизы моста Риальто, предложенные Скамоцци. Отвратительный проект. Торжество безжалостной геометрии. Абсурдная орнаментация. Вот скажите мне, разве мост должен походить на храм? Нет, он должен быть мостом.

Гривано улыбается.

— Не далее как вчера вечером я встречался с синьором Барбаро на банкете в доме Джакомо Контарини, — говорит он. — Он с большим жаром и настойчивостью уверял нас, что стеклоделы Мурано подвергают опасности будущее Республики, уделяя больше внимания производству развращающих умы зеркал вместо того, чтобы сосредоточиться на изготовлении линз, как поступают флорентийцы.

— Да, это его излюбленный конек.

— Но после ужина его аргументы были очень сильно, хотя и неумышленно поколеблены известным неаполитанским ученым, который с помощью линз продемонстрировал нам спектакль, способный смущать умы никак не в меньшей степени, чем любое зеркальное изображение.

— Остается только пожалеть, что наш одержимый зеркалами друг Тристан де Ниш не присутствовал на этом спектакле, — говорит Чиотти и оценивающе смотрит на Гривано. — Кстати, могу я узнать ваше мнение о вчерашней речи Ноланца?

Гривано пожимает плечами:

— Если его целью была только демонстрация незаурядной памяти, то в этом он вполне преуспел. Но если он думал впечатлить нас глубоким знанием обсуждаемой темы, то я, должен признаться, остался не впечатленным.

Чиотти откидывается в кресле и запускает руку в неглубокий деревянный лоток, лежащий на краю стола рядом с ним.

— Это очень редкий риторический дар, — говорит он, — позволяющий оратору убедительно рассуждать на любую тему, но в результате только сильнее сбивающий с толку слушателей. Иногда мне кажется, что этот дар является главным залогом успеха в деятельности мага. У Ноланца он есть — думаю, с этим вы согласитесь. В то же время я не могу назвать его обычным шарлатаном.

— На основании того, что я слышал об этом человеке от Тристана, — говорит Гривано, — я ожидал встретить либо мошенника, либо безумца. Но ведь одно не исключает другого.

Чиотти кивает; его пальцы с легким постукиванием что-то перебирают на лотке. Приглядевшись, Гривано замечает, что лоток разделен на несколько квадратных секций и каждая секция наполнена маленькими брусками тусклого металла. Звук при их соприкосновении друг с другом напоминает стук игральных костей в кубке. Проследив за его взглядом, Чиотти берет с лотка несколько брусочков и протягивает их в согнутой ковшом руке.

— Вот, — говорит он, — видели раньше такое?

Гладкие детали, отлитые из свинцового сплава, едва не соскальзывают с ладони Гривано, когда он их принимает. Каждый брусочек имеет прямоугольную форму, а размером не превышает мизинец младенца. И на одной из малых граней каждого находится рельефная буква греческого алфавита: Λ, Η, Θ, Η.

— Наборный шрифт, — догадывается Гривано. — Однажды в Болонье я видел печатный станок. Но такого мне видеть не приходилось.

— Мы называем их «литерами», — говорит Чиотти. — Из них составляют печатную форму, с которой делается оттиск страницы. Своей типографии у меня нет. Я плачу печатнику, а тот использует в работе собственные шрифты. Человек он добросовестный и надежный, но книги на греческом раньше не выпускал. И вот недавно я подрядился напечатать «Эннеады» Плотина, для чего пришлось самому изготовить греческие литеры. Когда я только начинал свое дело, у меня не было никаких шрифтов, кроме латинского. Но после того, как братья Бручоли добились успеха с книгами на древнееврейском, стало понятно, что изданиями на других языках пренебрегать не следует. Некоторые члены моей гильдии — я воздержусь от упоминания имен — даже получили разрешение печатать на арабском и теперь неплохо зарабатывают на продаже туркам священных мусульманских текстов.