По следам "Турецкого гамбита", или Русская "полупобеда" 1878 года - читать онлайн книгу. Автор: Игорь Козлов cтр.№ 29

Прибыв 9 (21) августа в Тырново, Радецкий застал там известия, одно тревожнее другого. И тревога эта нарастала буквально по часам. Согласно утренним депешам Дерожинского с Шипки, противник с 7 часов атаковал крупными силами и обхватывал фланги русской обороны. А уже в полдень Радецкий читал телеграмму Дерожинского и Столетова: генералы были убеждены, что на следующий день будут окружены ^[224]. Сообщения из отряда цесаревича также не радовали. 9 (21) августа вышедшие из Рущука несколько батальонов оттеснили от Кадыкиоя сотни 12-го Донского полка ^[225]. К вечеру же поступило сообщение о начале наступления турок от Ловчи на Сельви. Что это? Неужели начало согласованного наступления трех турецких группировок?

В отношении наступления турок от Ловчи Н. В. Скрицкий пишет, что «одновременно с атакой Сулеймана-паши, по данным русского командования, двинулись из Ловчи на Сельви и Габрово 20 таборов Хафиза-паши. Против них пришлось направить 2-ю пехотную дивизию князя Имеретинского, тогда как бригаду из Габрово спешно направили к Шипке» ^[226].

То, что «из Ловчи тронулся с 20-ю батальонами Хафиз-паша на Сельви и Габрово», — эти данные принадлежали вовсе не «русскому командованию», а графу Н. П. Игнатьеву ^[227]. Из его письма к жене от 10 (22) августа их и позаимствовал Н. В. Скрицкий. А вот откуда их взял граф Николай Павлович?.. Конечно, в среде «русского командования» в то время ходили разные мрачные слухи, постоянно питаемые опасениями трехстороннего турецкого наступления. Но слухи слухами, однако если под «русским командованием» подразумевался полевой штаб армии, то подобными данными он не оперировал. Чтобы убедиться в этом, достаточно просмотреть августовские записи полковника Газенкампфа в журнале штаба ^[228]. Более того, уже к 18 часам 9 (21) августа вскрылись истинные масштабы турецкого «наступления». В это время начальник штаба 9-й пехотной дивизии полковник Эллерс телеграфировал в штабы 2-й пехотной дивизии и VIII корпуса:

О каких 20 таборах, якобы наступающих от Ловчи, могла идти речь, если в ней на тот момент их всего было 6 при одной батарее и сотне иррегулярной кавалерии ^[230]? И вот этой информацией штаб армии точно располагал. По крайней мере, и Паренсов, и Артамонов своевременно довели ее до сведения командования. Другой вопрос: как командование отнеслось к этой информации?

Но 20 таборов из Ловчи?! Из самой Плевны 19 (31) августа Осман-паша лично выведет для удара по левому флангу Западного отряда только 19. Да и кто такой этот Хафиз-паша, которого упомянул Игнатьев, а вслед за ним и Скрицкий, назвав его даже «энергичным» ^[231]? В Плевне и Ловче находились войска под общим командованием Османа-паши. А у последнего в подчинении был только один Хафиз — командир третьего полка первой дивизии полковник Хафиз-бей. И находился этот полковник вместе со своим полком 9 (21) августа в Плевне ^[232]. Да и не доверил бы Осман-паша этому полковнику проведение подобной операции со столь крупными силами. Для этого в его окружении были способные и энергичные командиры чином повыше — дивизионный генерал (ферик) Адиль-паша; бригадные генералы (ливы): Тахир-паша, Хассан-Сабри-паша (вскоре произведенный в ферики), Атуф-паша, Кара-Али-паша, Садик-паша, Рифат-паша ^[233]. На этом список генералов из Плевны и Ловчи заканчивается. Так что не было не только 20 таборов, но и Хафиза-паши тоже не было.

400 конных черкесов, намеренно или нет, смогли имитировать наступление целых 20 батальонов, заставили совершать ненужные маневры целую русскую дивизию и возбудили в стане противника старые «призраки и миражи» большой численности и активности турецких сил. Отличный результат!

Любопытно следующее. Игнатьев, с одной стороны, осуждал штаб армии, в частности Левицкого, за неиспользование большого потенциала опытных разведчиков — Паренсова, Бобрикова, Артамонова, — тех, кто неоднократно докладывал о завышенной численности армии Османа-паши. С другой же — верил слухам о большом турецком наступлении из Ловчи, возбуждая себя и других мифическими вопросами типа: «Ну а как Осман-паша рванется из Плевны с 30 или 40 тыс. также к Сельви и прорвет нашу тонкую линию?» ^[234].

Итак, страхи по поводу концентрического наступления турок оказались напрасными: 9 (21) августа вылазка турок из Ловчи оказалась простой разведкой, а вышедшие из Рущука батальоны быстро загнали обратно в крепость.

Но вернемся в Тырново к Радецкому. Несмотря на дикую усталость частей, вернувшихся после холостого марша на Елену и Златарицу, с рассветом 10 (22) августа Радецкий шлет их на Шипку. А первый удар здесь приняли 8 рот 36-го Орловского полка, 4 болгарские дружины, две сотни казаков и две батареи ^[235]. В половине двенадцатого 9 (21) августа на шипкинские позиции прибыли роты Брянского полка. И только около 18 часов 11 (23) августа вторыми седоками на казачьих лошадях показались первые 200 человек 4-й стрелковой бригады ^[236]. Защитники Шипки воспрянули духом. А ведь ложное и трусливое сообщение генерала Борейши могло привести к гибели весь шипкинский отряд.

На сей раз, если верить дневнику Газенкампфа, реакция главнокомандующего была достаточно жесткой: он телеграммой приказал «немедленно удалить Б. (Борейшу. — И.К.) от командования бригадой и выслать из армии» ^[237]. Но фактически генерал Борейша за свою трусость и нераспорядительность «пострадал» ровно настолько, насколько и генерал Пузанов: он был уволен «в отпуск по болезни на 11 месяцев с зачислением в запасные войска» ^[238].