В 15 часов турки выкинули белый флаг, и Вессель-паша направил к Скобелеву парламентера с согласием на капитуляцию. Скобелев потребовал предварительной сдачи турецких войск, занимавших горные позиции. Требование было исполнено. Всего сдалось: 13 тысяч человек с 54 орудиями — в горах и 9 тысяч человек с 29 орудиями — на равнине. В плен попали 3 паши и 700 офицеров. Потери турок убитыми и ранеными превысили тысячу человек. Потери русских были значительно больше — около 5 тысяч человек
[886].
После оставления Софии турецкие войска на западном фронте оказались разделенными на две группировки. Меньшую по численности под командованием Османа-Нури-паши составляли части, отступавшие от Софии. Большую — части с Араб-Конакской позиции, усиленные резервами. Эту последнюю возглавлял Сулейман-паша. Перед ним как главнокомандующим была поставлена задача организовать оборону на линии Балкан. Еруппировка Сулеймана располагалась в районе Панагюриште, с резервами в Татар-Базарджике. Гурко же считал, что основные силы турок находятся западнее — у Ихтимана. На этой основе и строился план окружения турецких сил с одновременным отсечением отступавшего софийского гарнизона от основных сил Сулеймана-паши.
В погоне за Сулейманом
В день капитуляции турок на Шипке, 28 декабря (9 декабря), отряд Гурко начал наступление. В этот же день сербы взяли Ниш. Однако колоннам Гурко не удалось осуществить задуманного. Турки продолжили отступление, оставив позиции у Панагюриште, а 1 (13) января Осман-Нури соединился с Сулейманом у Татар-Базарджика. Но и здесь Еурко не удалось окружить турецкие силы. В ночь с 1 (13) на 2 (14) января Сулейман оставил Татар-Базарджик и продолжил отступление на Филиппополь.
Могли ли турки в декабре 1877 г. более или менее эффективно противостоять наступающей русской армии? Могли, но здесь оставался только один вариант — быстрый отход и максимальное сосредоточение войск в районе Адрианополя. Позиции вокруг города были подготовлены к обороне, а на складах имелись большие запасы вооружений, боеприпасов и продовольствия. Более того, со столицей город связывала железная дорога, что, безусловно, способствовало бы успешной обороне. Сосредотачиваясь к Адрианополю, важно было не допустить отсечения войск в четырехугольнике крепостей и максимально возможное их число перебросить на южную сторону Балкан. Укрепившись в Адрианополе, следовало также занять войсками и готовить к обороне последний рубеж на пути к Константинополю — укрепленную линию от Беюк-Чекмедже на Мраморном море до Деркоса на побережье Черного моря. К таким выводам и пришел Сулейман-паша. Прибыв 19 (31) декабря в расположение войск, он убедился в необходимости оборонять линию Балкан лишь в качестве средства выиграть время для намеченного им отступления к Адрианополю. Сулейману удалось перебросить из Восточной группировки на южную сторону Балкан около 37 тысяч человек, доведя численность находившихся здесь войск до 85 тысяч при 207 орудиях. Общая численность перешедших в наступление русских отрядов составляла около 110 тысяч человек при 250 орудиях
[887]. Казалось бы, весьма не плохое для обороняющейся стороны соотношение сил. Однако оно было обесценено разбросанностью турецких войск и, прежде всего, бездарностью командования. Константинопольские власти не сразу одобрили намерения Сулеймана-паши, последний же не решился на их самостоятельное осуществление, хотя с каждым часом необходимость незамедлительного отхода к Адрианополю становилась все более очевидной.
Подчиненные Сулеймана не понимали, почему их главнокомандующий медлит с приказом об отступлении. «Вместо этого, как и всегда, озабоченный снятием с себя исторической ответственности канцелярским путем, Сулейман-паша приступил к энергичным телеграфным сношениям со столицей». «Нужно ли исполнить этот маневр (отход к Адрианополю. — И.К.) или нет?» — этот вопрос Сулеймана в телеграмме военному министру Реуфу-паше 28 декабря (9 января) звучал уже не просто как издевательство над здравым смыслом
[888]. При желании здесь можно было разглядеть и предательство. Поэтому неудивительно, что через месяц Сулейман-паша был арестован по обвинению в государственной измене и предстал перед военным судом.
В результате телеграфных согласований Сулейман терял последние спасительные часы. Планомерное управление войсками было парализовано, а решительность и быстрота русского наступления нагнетали отчаяние и беспорядок в турецкой армии. Ее отступление к Филиппополю уже походило на хаотичное бегство. Началось массовое дезертирство солдат: около 8 тысяч ушло на юг, к морю, а 10–14 тысяч из числа местных жителей разбежались по домам. Если у Татар-Базарджика армия Сулеймана-паши насчитывала около 40 тысяч человек, то до Филиппополя добрались не более 24 тысяч. «Турецкая армия находилась в таком подавленном состоянии, — вспоминал Бекер-паша, — что она казалась неспособной к какому бы то ни было усилию»
[889].
То решительное наступление, на которое царь и его военный министр не отважились в конце июня, полностью себя оправдало в декабре.
29 декабря (10 января) Сулейман наконец-то получил из столицы разрешение, которого так упорно добивался: «…исполняйте ваш маневр», — гласила доставленная ему в этот день телеграмма военного министра
[890]. И в ночь на 30 декабря (11 января) войска выступили на Татар-Базарджик, чтобы затем продолжить движение к Филиппополю. Но еще утром 29 декабря (10 января) Сулеймана известили о капитуляции армии Весселя-паши. Это был сильный удар: становилось очевидным, что теперь путь от Шипки на Адрианополь для русских полностью открыт.
От Татар-Базарджика до Херманлы, где начиналась Адрианопольская равнина, войскам Сулеймана-паши предстояло преодолеть 139 км. Скобелевский авангард от Казанлыка до Херманлы должен был пройти всего 107 км — на целый переход меньше. И если Сулейман оставил Татар-Базарджик в ночь с 1 (13) на 2 (14) января, то основные силы Скобелева выступили на сутки позже. «Таким образом, — писал генерал Беляев, — шансы на занятие Херманлы у русских и турок были одинаковыми, и вопрос мог быть решен лишь быстротой и энергией движения сторон»
[891].
Однако свое запоздалое отступление Сулейман усугубил новыми грубыми ошибками. Вместо того чтобы оставить Осману-Нури-паше простое сообщение о незамедлительном следовании в Адрианополь, он целые сутки ожидал его в Татар-Базарджике. Только к 14 часам 2 (14) января основные силы армии Сулеймана-паши прибыли в Кадикиой и Филиппополь. Тогда же на военном совете Сулейман приказал устроить на завтра дневку, «так как время движения на Адрианополь, по его мнению, все равно уже было упущено и следовало приготовиться к бою, привести войска в порядок»
[892]. Участники совещания резко возражали командующему, считая необходимым сохранить то расстояние, которое отделяло их от войск Гурко, и поэтому высказывались за продолжение отступления, дав войскам отдых лишь до вечера. Однако Сулейман был непреклонен. Бекер-паша вспоминал, что принятое командующим решение «было так странно и необъяснимо, что давало повод предполагать в нем желание погубить всю свою армию»
[893]. А Фуад-паша в разговоре с Бекером откровенно говорил, «что Сулейман — изменник, решивший погубить свою армию по соглашению с русскими»
[894].