Великие Цезари. Творцы Римской Империи - читать онлайн книгу. Автор: Александр Петряков cтр.№ 88

Итак, наш герой, которому в ту пору было двадцать четыре года, разводится с намерением овладеть сердцем Ливии, жены Тиберия Клавдия, появившейся в Риме, потому что ее муж получил прощение и возможность вновь жить в столице. Трудно теперь сказать, какие к тому он делал шаги, – видимо, как и все влюбленные, оказывал ей знаки внимания. Некоторые историки полагают, что бороду, которую носил до тридцать девятого года, он сбрил ради нее. Надо сказать, в те времена римляне бород не носили, брились. Даже был семейный ритуал первого «снятия бороды», когда достигший половой зрелости юноша убирал с лица первую растительность. Правда, некоторые давали обет не бриться до тех пор, пока не свершат того или иного дела или не отомстят за смерть родственника или друга. Октавиан носил бороду, потому что поклялся отомстить убийцам Цезаря, а также, видимо, из желания казаться старше своих лет.

После помолвки, как гласит легенда, когда его избранница сидела в саду на своей вилле под Римом, ей на колени упала курица с лавровой веточкой в клюве. Откуда взялась курица? Она подняла голову и увидела кружащего над ней орла. Стало быть, пернатый хищник выпустил ее из когтей. Это было, несомненно, знаком свыше, и жрецы посоветовали постоянно заботиться о курице и ее потомстве, а веточку посадить в землю. Она прижилась, и вскоре вырос тут лавровый лесок, откуда брали ветки для триумфов. Последующие императоры династии Юлиев-Клавдиев также заботились о курятнике и деревьях. После смерти Нерона, последнего правителя Рима из этой династии, все куры передохли, а лес засох на корню.

Семнадцатого января тридцать восьмого года Октавиан женится на Ливии, которая была на шестом месяце беременности, ждала второго ребенка. Это дало повод шутникам говорить, что у счастливчиков дети рождаются через три месяца. Перед свадьбой, как пишет Дион Кассий, «когда Октавиан в нерешительности спросил верховных жрецов, допустимо ли жениться на беременной женщине, ему ответили: «Если беременность сомнительная, бракосочетание следует отложить, но если она несомненная, против свадьбы не может быть никаких возражений». Не трудно догадаться, как отнесся Тиберий Клавдий к тому, что у него умыкнули жену, но, судя по тому, что он дал приданое Ливии и был на свадьбе посаженным отцом, надо полагать, смирился из опасения подвергнуться новой опале со стороны всесильного триумвира.

Обряд бракосочетания у древних римлян начинался в доме невесты, которая в день свадьбы надевала белую тунику и подпоясывала ее ниже груди (у Ливии ее беременность, вероятно, нежелательно этим подчеркивалась), а сверху, на голову, накидывалась красное покрывало. Жених являлся в дом невесты с венком на голове. В присутствии приглашенных гостей оформлялся брачный договор, и новобрачные клялись друг другу в верности и т. п. При этом одна из замужних женщин со стороны невесты подводила ее к жениху и соединяла их руки. Затем на домашнем алтаре жрец совершал обряд жертвоприношения, после чего обходил по часовой стрелке алтарь, а за ним следовали новобрачные. Когда эти формальности заканчивались, все гости желали жениху и невесте счастья. И начинался пир, длившийся до сумерек. А затем зажигали факелы и провожали невесту до дома жениха с музыкой и песнями. За невестой несли прялку и веретено. У входа в дом мужа молодая жена обмазывала маслом косяки дверей и вешала на них шерстяные ленты. Через порог ее переносили на руках, чтобы она не споткнулась, что считалось дурным знаком. Муж встречал ее в своем доме, после чего молодая жена произносила молитву о благополучии в супружеской жизни. Сваха окропляла их священной водой, а они вместе, двумя факелами, зажигали огонь в очаге. Это символизировало начало совместной жизни. На другой день молодая, теперь уже матрона, устраивала праздничный обед и впервые появлялась в длинном просторном строгом платье. Оно называлось стола.

Вот так в Древнем Риме выглядела обрядовая сторона вступления в брак. Едва ли при венчании Октавиана и Ливии она отличалась от той, что мы описали. После свадьбы Ливия стала жить в доме Октавиана, купленном им у дочери известного оратора Гортензия. Дом этот, как помним, по Светонию, «не был примечателен ни размером, ни убранством». Здесь Ливия родила своего второго сына, названного Друзом, который был отправлен родному отцу Тиберию Нерону, а ей пришлось воспитывать дочь Скрибонии Юлию, оставленную матерью в двухмесячном возрасте в доме отца, Октавиана.

Во все времена, и описываемая эпоха не исключение, отношение к браку со стороны мужчин было весьма, мягко говоря, осторожное. Но государство, как писал Геллий в «Аттических ночах», не может чувствовать себя в безопасности, если «не часты браки». Поэтому с помощью кнута и пряника как государство, так и женщина (тут они солидарны), с различными, правда, целями, загоняли мужчину в сети семейной жизни. За сто почти лет до свадьбы Августа, в сто тридцать первом году, цензор Метелл произнес мудрые слова: «Граждане! Если бы могли жить без жен, не было бы у нас никаких хлопот. Но коль скоро природа установила так, что с женщинами жить трудно, а без них невозможно, думать следует о вечной пользе продолжения рода, а не о быстротечном удовольствии».

Эту знаменитую речь Август зачитает перед сенатом, когда будет приниматься закон Папия и Поппея (в девятом году после Р.Х.). По этому закону мужчины в возрасте от двадцати до шестидесяти лет и женщины от двадцати до пятидесяти могли лишиться имущественных прав, если не состояли в браке и у них не было детей. Зато всяческие льготы от государства получали многодетные семьи, где было от трех и более детей. Любопытно, что законодатели как Поппей, так и Папий были неженатыми, и детей у них обоих тоже не было. И это весьма симптоматичный факт.

Другой триумвир, Антоний, также был уловлен в любовные сети, и тут он в самом прямом смысле пошел по стопам Цезаря. После победы под Филиппами, как мы помним, Антоний отправился на Восток, и там на свою беду повстречался с Клеопатрой. Легендарная царица Египта околдовала его своими чарами, которые властвовали над ним до его смертного часа. Редко кто не знает этой истории. Ей посвятил пьесу великий Шекспир, на эту тему создано много литературных произведений, не говоря о голливудской продукции.

А теперь мы, стараясь не искажать фактов и не приукрашивать, опираясь на источники, попытаемся рассказать о ходе любовно-политических отношений Антония и Клеопатры и как на это смотрели в Риме. Клеопатру здесь не любили всегда, со времен Цезаря, опасаясь, что она уговорит его все-таки стать монархом и он перенесет столицу империи в Александрию. У Цезаря действительно такие поползновения были, и они, с геополитической точки зрения, отнюдь не вздорные. Если бы его не убили заговорщики, он попытался бы осуществить свой план похода на Парфию и вторжения в Скифию и так далее (см. первую главу), и такой город, как Александрия, самый большой и богатый мегаполис древнего мира, имел для выполнения такого грандиозного плана огромное стратегическое значение. Это прекрасно понимал и Антоний, который при разделе империи выбрал себе Восток, а не Запад, имея, как и Цезарь, намерение все-таки завоевать непокорную Парфию. Это сильное государство, расположенное на территории современного Ирана и других прикаспийских государств, было постоянным соперником Рима на Востоке. После ряда поражений от парфян, в частности Красса в пятьдесят шестом году, Рим вновь делал неудачные попытки решить территориальные вопросы силой оружия, но, усвоив уроки, перешел к дипломатии. И многие века отношения этих государств были похожи на те, что были у США и Советского Союза в послевоенные годы.