Дэн Сяопин - читать онлайн книгу. Автор: Александр Панцов cтр.№ 53

И не случайно. Ведь в результате кампании исправления стиля 1942–1945 годов (чжэнфэна) китайская компартия превратилась в партию вождистского типа, ничем не отличавшуюся от сталинской ВКП(б). И Дэн, прошедший долгий путь партийного бюрократа, всей душой поддерживал эту метаморфозу. Он был уверен: «Если партия не сплочена, она неминуемо развалится… Все товарищи в партии должны жертвовать собственным „я“ ради сплочения… Председатель Мао дает нам правильные указания, но если мы допустим либерализм и будем то и дело выступать против них, мы потерпим поражение… [Нам надо] достичь полного идеологического и организационного единства партии»²⁸⁵.

На 2-м пленуме обсуждались также вопросы, связанные с дальнейшим продвижением Народно-освободительной армии Китая на юг и форсированием Янцзы. Последняя задача возлагалась на армии Лю Бочэна — Дэн Сяопина и Чэнь И, которые 15 января 1949 года получили новые наименования: 2-я и 3-я полевые армии. (Тогда же были переименованы и другие войска компартии: армия Северо-Запада под командованием Пэн Дэхуая стала 1-й полевой, а армия Северо-Востока во главе с Линь Бяо — 4-й²⁸⁶.)

После пленума состоялось совещание Секретариата, на котором Мао первым дал слово Дэну. По просьбе Председателя тот представил кандидатуры на руководящие посты в новой региональной военно-партийной администрации, которую коммунисты собирались организовать после казавшейся близкой победы. «Дэн Сяопин достал список и по ходу его оглашения давал свои пояснения», — пишет его дочь Маомао. В состав Восточно-Китайского бюро «должны были войти Дэн Сяопин, Лю Бочэн, Чэнь И и другие… первым секретарем должен был стать Дэн Сяопин… Восточный Китай должен был охватывать такие территории, как провинции Шаньдун, Цзянсу, Чжэцзян, Аньхой, Цзянси. В регионе Восточного Китая в общей сложности дислоцировалась армия численностью в два миллиона человек [из четырех миллионов, насчитывавшихся тогда в Народно-освободительной армии]. Мэром Шанхая должен был стать Чэнь И. Мэром Нанкина… Лю Бочэн… Мао Цзэдун весьма одобрительно отозвался о детальном и всестороннем докладе Дэн Сяопина. Он сказал: „Персональное распределение обязанностей в настоящее время пусть будет именно таким; если в будущем возникнет необходимость в изменениях, вернемся к этому вопросу“»²⁸⁷.

Тридцать первого марта Дэн набросал план военной операции по форсированию реки Янцзы с дальнейшим выходом к городам Нанкин, Шанхай и Ханчжоу. 1 апреля он отправил его в Военный совет ЦК компартии, который утвердил его через два дня. А в ночь на 20 апреля 2-я и 3-я полевые армии на фронте шириной в 500 километров пересекли великую реку, достигавшую в ширину почти 1400 метров. «Мощного сопротивления мы нигде не встретили, — докладывал Дэн. — …В течение двадцати четырех часов через реку переправились почти триста тысяч человек, вызвав хаос в войсках противника. Стремясь только к одному — прорвать кольцо окружения, они [гоминьдановцы] побежали на юг. Народно-освободительная армия немедленно устремилась за ними, поведя широкое фронтальное наступление, в ходе которого 23 апреля взяла Нанкин»²⁸⁸.

Мао мог торжествовать. Гордый от сознания свершенного, он сложил стихи, посвященные подвигу армий Лю — Дэна и Чэнь И:

Гоминьдановское правительство переехало в Кантон, а Чан Кайши взял на себя оборону Шанхая. Однако в мае 1949 года 2-я и 3-я полевые армии атаковали шанхайские твердыни и, разгромив 200-тысячную вражескую группировку в течение недели, 27 мая овладели этим мегаполисом. За три недели до того пала столица Чжэцзяна город Ханчжоу.

Никто и ничто уже не могло спасти Гоминьдан. Войска Народно-освободительной армии устремились на юг мощным потоком. В начале сентября гоминьдановское правительство вновь, как и во время антияпонской войны, перебралось в Чунцин.

Подобно всем коммунистам, Дэн испытывал в те героические дни ни с чем не сравнимый радостный подъем. Он ощущал себя победителем. Вкус победы пьянил его. Въехав в Нанкин 27 апреля, он вместе с Чэнь И посетил дворец Чан Кайши и не мог удержаться от соблазна, чтобы не посидеть в его президентском кресле. «Да уж, надо было посидеть!» — весело рассказывал он дочери²⁹⁰.

В начале мая к нему в Нанкин переехала Чжо Линь с детьми, а затем они все вместе перебрались в Шанхай, где поселились в одном доме с Чэнь И и его семьей (у нового мэра тоже были жена и трое детей). В тот же дом Дэн вскоре перенес и прах своей первой жены, Чжан Сиюань. Ему и Чжо Линь стоило больших трудов разыскать ее могилу, так как во время японской оккупации кладбище, где она находилась, оказалось разрушенным. Прах поместили в урне на первом этаже дома. Дэн, очевидно, собирался перезахоронить его. Но забегая вперед скажем, что ему так и не удалось выкроить на это время и в конце концов он попросту забыл о нем. И даже не вспомнил, когда покидал Шанхай. И только в 1990 году, будучи уже 86-летним стариком, Дэн, вновь посетив Шанхай и вдруг вспомнив о прахе, спросил одного из местных партийных работников, что с ним стало. Ему тогда пришло в голову предать его наконец земле — на кладбище революционных героев в Пекине. Но шанхайский чиновник с радостью сообщил ему, что «бесхозный» прах давно уже захоронен на аналогичном кладбище в Шанхае. И вечером того же дня принес фотографию могилы. А спустя еще несколько дней, очевидно, по просьбе Дэна, сопровождавшие его в поездке дочь Маомао и секретарь Ван Жуйлинь возложили к могиле Чжан букет цветов. Сам же Дэн на кладбище не поехал²⁹¹.

Летом же 1949 года, едва обосновавшись в Шанхае, Дэн Сяопин получил приказ Мао прибыть в Бэйпин для доклада. В середине июля на маоцзэдуновской вилле Шуанцин в живописных горах Сяншань (Ароматные горы) к северо-западу от Бэйпина он дважды беседовал с Председателем, после чего представил отчет Центральному комитету. Из Бэйпина Дэн отправил письмо членам Восточно-Китайского бюро ЦК, сообщив важные новости: «Председатель Мао, говоря о войне, подчеркнул, что необходимо быстро захватить провинции Гуандун, Гуанси, Юньнань, Гуйчжоу, Сычуань, Сикан [Восточный Тибет], Цинхай и Нинся, а также стремиться как можно скорее оккупировать прибрежные острова и Тайвань… В то же время чем скорее мы в нашей внешней политике начнем склоняться в одну сторону [то есть к СССР], тем будет лучше для нас… В нашей же внутренней политике мы должны подчеркивать, что решительно опираемся на собственные силы»²⁹².