Петербургские женщины XIX века - читать онлайн книгу. Автор: Елена Первушина cтр.№ 90

читать книги онлайн бесплатно
 
 

Онлайн книга - Петербургские женщины XIX века | Автор книги - Елена Первушина

Cтраница 90
читать онлайн книги бесплатно

Миновало почти сто лет, и вот перед нами описание бала, состоявшегося 20 января 1891 года в доме Петра Семеновича Елисеева. И снова одним дамам решительно изменяет чувство меры, другие (в частности, семья Елисеева) одеты элегантно: «Нам пишут, что 20 января состоялся у П. С. Елисеева, у Полицейского моста, бал, который привлек львиную часть нашего петербургского именитого купечества. В числе гостей были семейства: Смуровых, Полежаевых, Меншуткиных, Журавлевых, Щербаковых и многих других. Тут же присутствовали представители финансового мира, было также много военных и купеческой молодежи, которая особенно усердствовала в танцах. Дамы, конечно, как подобает богатому петербургскому купечеству, щегольнули роскошными платьями… почти все туалеты отличались такою роскошью, что немыслимо было сказать, какое платье красивее других, который туалет изящнее другого. Бриллианты так и сверкали. Одна из дам явилась в корсаже, сплошь сделанном из бриллиантов. Ценность такого корсажа, по расчету одного из присутствовавших, равняется ценности целой Приволжской губернии! Необычайно роскошный туалет был одет на хозяйке дома и ее невестке: первая была одета в платье из белых кружев с оранжевым шлейфом, на голове — бриллиантовая диадема; вторая — в белое же платье с вышитыми цветами со шлейфом цвета „реки Нил“. Известная красавица девица О. Меншуткина была одета в бледно-розовое платье, покрытое сплошь цветами. Танцы — частью под рояль, частью под звуки духового оркестра — отличались необычайной оживленностью, молодежь веселилась от души, поддерживая славу „веселого купечества“. Во время котильона всем гостям были розданы очень ценные сюрпризы: дамам — золотые браслеты, усыпанные камнями (причем блондинки получили браслеты с сапфирами, брюнетки же — с рубинами). Кавалерам же раздавались золотые монограммы, брелоки с надписью. Вообще надо сказать, что елисеевский бал удался вполне и оставил надолго приятное воспоминание среди гостей».

Еда

Питались в домах купцов сытно, хотя и строго соблюдали посты. В меню входили в основном традиционные блюда.

Н. А. Лейкин пишет: «Воскресенье ощущалось и по пирожной опаре, которая ставилась в субботу в кухне в большом горшке. Без пирога в воскресенье или в какой-либо праздник за стол не садились. А пирог всегда был громадный, так как накормить нужно было много ртов. Дабы угодить на разные вкусы, его пекли с двумя, а иногда и с тремя разными начинками по концам. Пирог был всегда гордостью кухарки и хозяйки. В то время кухарка и ценилась в нашей семье по пирогу. О пироге говорили с вечера и в день, когда его ели. В особенности ценились постные пироги. А постное мы ели не только по постам, но даже в среду и в пятницу. Впоследствии как-то среды и пятницы отпали, но посты остались, и я помню, что на первой и на последней неделях Великого поста не ели даже рыбы. Вот в эти недели пироги уж царили ежедневно, и я теперь удивляюсь тому разнообразию постных начинок, которые тогда нам предлагались. Пеклись пироги с капустой, с лапшой, с грибами, с зеленым луком, с гречневой кашей, с рисом, с манной крупой, с солеными груздями и т. д., а сладкие пироги, помимо ягодного варенья, — с моченой брусникой, с сушеной малиной, с миндалем и коринкой, с изюмом и т. д. Каждый день к столу подавалась какая-нибудь каша. И вот поэтому-то у меня и до сих пор сохранилось влечение к пирогам и кашам.

Вообще мучного и в скоромные дни ели больше, чем мяса. Помню масленую. На масленой неделе мясо совсем исчезало со стола и заменялось рыбой, а блины пекли, начиная с сборного воскресенья, каждый день по два раза. Блинная опара заготовлялась такого объема, что в ней ребенку утонуть было можно. Всю неделю квартира наша была пропитана блинным чадом. А когда масленица кончалась, у нас выжигались сковороды от скороми. Для этой же цели выпаривали горшки, вываривались кастрюли в щелоке, а остатки скоромной еды отдавали кучеру, татарину, служившему у кого-то на нашем дворе. Не говоря уже о масленой и Пасхе, когда в изобилии пеклись куличи на всю неделю, усиленной мучной едой отмечались и другие праздники. Так, например, на Крестовоздвижение пеклись из теста кресты, на Сорок мучеников — жаворонки, а во все родительские субботы — блины и приготовлялся кисель. Кисели ели, помимо ягодных, миндальные, гороховые, овсяные. Думаю, что такой перевес мучной пищи надо приписать относительной дороговизне мяса, потому что помню жалобы матери, что к говядине „приступа нет, сделалась десять копеек фунт“. Это было в конце сороковых и в начале пятидесятых годов.


Петербургские женщины XIX века

Столовая в купеческом доме. Экспозиция музея купеческого быта в Старой Ладоге


Было двое прислуг: кухарка и нянька. У меня осталось в памяти жалованье этой прислуги. Они получали по четыре рубля в месяц, обе были крепостные и высылали своим господам оброк, помогая и родне в деревне и посылая деньги только с оказией, с земляками. Такое жалованье тогда считалось хорошим. Впрочем, ходили они всегда босиком, имея обувь только на выход. Чулки вязали себе сами из присланных из деревни в подарок от родных ниток или шерсти.

За покупкой провизии мать сама ходила или ездила в Ямской мясной рынок, находящийся недалеко от Владимирской улицы, где мы жили, и очень часто брала меня с собой как старшего. Извозчики были тогда дешевы, чтобы проехать в такой конец зимой на санях, мать платила пятачок, да и летом извозчики на дрожках-гитарах возили также за пятачок. От пятачковой платы извозчики не отворачивались, и мы, дети, ездили с отцом даже в баню в Лештуков переулок за пятачок. От Гостиного двора, места очень бойкого, до Владимирской извозчики охотно брали гривенник, а зимние — возили за пятачок.

Я хорошо помню даже фирмы лавок в Ямском рынке, в которых мы покупали провизию. Они существуют и поныне: мясная лавка Степановых и зеленная и курятная с лабазом Любимова. Остались в памяти и кое-какие сцены конца сороковых годов. В лавки я ездить любил, потому что меня там баловали. При появлении нашем в лавке старик хозяин Любимов тотчас же лез в банку с паточными леденцами и преподносил мне леденец. Эти леденцы продавались во всех мелочных лавках четыре штуки за копейку. Они были со стихами на всунутых в них билетиках, совсем не детского содержания, хотя раскупались детьми. На билетиках было напечатано:

Лучше в море утопиться,
Чем в несклонную влюбиться.
Мила ты мне, мила
И будешь, и была.
Катя, ангел, как не стыдно
Сердце взять и не отдать.

Иногда подносился мне Любимовым пряник, изображающий конька, на голове которого был прикреплен кусочек сусального золота. Помню, что пряники того времени, изображавшие какие-либо предметы (сердце, лестницу, конька, рыбу, бабу, упершую руки в бока и т. д.), непременно были украшены маленьким кусочком сусального золота».

Также традиционно строго соблюдался порядок за столом. Г. Т. Полилов вспоминает: «Дед с семьей обедали ровно в полдень, когда он возвращался с буяна. Обед был незатейливый, но сытный, вина за столом не полагалось, пили один квас. Во время еды все должны были молчать, произнесенное кем-либо из обедающих слово сердило главу семьи, и в наказание он ударял виновника по лбу ложкою.

Вернуться к просмотру книги Перейти к Оглавлению