Петербургские женщины XIX века - читать онлайн книгу. Автор: Елена Первушина cтр.№ 71

В пьесе Гоголя «Ревизор» подвыпивший Хлестаков вдохновенно врет о своей блестящей жизни в Петербурге:

«Хлестаков: У меня дом первый в Петербурге. Так уж и известен: дом Ивана Александровича. (Обращаясь ко всем.) Сделайте милость, господа, если будете в Петербурге, прошу, прошу ко мне. Я ведь тоже балы даю.

Анна Андреевна: Я думаю, с каким там вкусом и великолепием дают балы!

Хлестаков: Просто не говорите. На столе, например, арбуз — в семьсот рублей арбуз. Суп в кастрюльке прямо на пароходе приехал из Парижа; откроют крышку — пар, которому подобного нельзя отыскать в природе. Я всякий день на балах. Там у нас и вист свой составился: министр иностранных дел, французский посланник, английский, немецкий посланник и я. И уж так уморишься, играя, что просто ни на что не похоже»…

И вдруг случайно проговаривается: «Как взбежишь по лестнице к себе на четвертый этаж — скажешь только кухарке: „На, Маврушка, шинель…“».

И тут же поправляется: «Что ж я вру — я и позабыл, что живу в бельэтаже. У меня одна лестница стоит… А любопытно взглянуть ко мне в переднюю, когда я еще не проснулся: графы и князья толкутся и жужжат там, как шмели, только и слышно: ж… ж…ж… Иной раз и министр».

Действительно, такому важному лицу не пристало жить почти на чердаке. Настоящие (а не ряженые, как Хлестаков) потомственные дворяне, как правило, снимали под квартиру весь бельэтаж — второй этаж дома. На первом могла находиться лавка или складские помещения, на третьем — комнаты прислуги. Хлестаков, скорее всего, снимает комнатушку в так называемом «доходном доме», который строился для сдачи комнат и получения дохода владельцем и где можно было снять как дорогие многокомнатные квартиры, так и маленькие комнатки на верхних этажах, и даже углы (т. е. части комнат).

Но большие квартиры в доходных домах чаще снимали люди так называемых свободных профессий — врачи, адвокаты, профессора. Дворянство предпочитало иметь собственный дом, хотя бы и съемный.

Вот как Николай Герасимович Помяловский описывает типичный петербургский дом и типичных петербургских обывателей: «На Екатерининском канале стоит громадный дом старинной постройки. Он выходит своими фронтонами на две улицы. Из пяти его этажей на длинный проходной двор смотрит множество окон. Барство заняло средние этажи — окна на улицу; порядочное чиновничество — средние этажи — окна на двор; из нижних этажей на двор глядят мастеровые разного рода — шляпники, медники, квасовары, столяры, бочары и тому подобный люд; из нижних этажей на улицу купечество выставило свое тучное чрево; ближе к нему, под крышами, живет бедность — вдовы, мещане, мелкие чиновники, студенты, а ближе к земле, в подвалах флигелей, вдали от света божьего, гнездится сволочь всякого рода, отребье общества, та одичавшая, беспашпортная, бесшабашная часть человечества, которая вечно враждует со всеми людьми, имеющими какую-нибудь собственность, скрадывает их, мошенничает; это отребье сносится с днищем всего Петербурга — знаменитыми домами Сенной площади. Так и в большей части Петербурга: отребье и чернорабочая бедность на дне столицы, на них основался достаток, а чистенькая бедность под самым небом. В этом дому сразу совершается шесть тысяч жизней. Он представляется громадным каменным брюхом, ежедневно поглощающим множество припасов всякого рода; одни нижние этажи потребляют до осьми телег молока, огромное количество хлеба, квасу, капусты, луку и водки. На дворе беспрестанно раздаются голоса и гул, слышен колокольный звон к обедне, стук и гром колес по мостовой, в аптеке ступа толчет, внизу куют, режут, точат и пилят, бьют тяжко молотом по дереву, по камню, по железу; кричат разносчики, кричат старцы о построении храмов господних, менестрели и троверы нашего времени вертят шарманки, дуют в дудки, бьют в бубны и металлические треугольники; танцуют собаки, ломаются обезьяны и люди, полишинеля черт уносит в ад; приводят морских свинок, тюленя или барсука; все зычным голосом, резкой позой, жалкой рожей силится обратить на себя внимание людское и заработать грош; а франты летят по мостовой, а ступа толчет в аптеке, и тяжко-тяжко бьет молот по дереву, по камню, по железу».

Цена квартиры зависела также от того, в какой части города она располагалась. В книге Иоганна Готлиба Георги «Описание Российско-императорского столичного города Санкт-Петербурга и достопамятных окрестностей оного», вышедшей в 1794 году, перечисляются десять частей, из которых состоит город.

«1. Первая Адмиралтейская часть, состоящая из 4 кварталов, между большой и малой Невой.

2. Вторая Адмиралтейская часть, имеющая 5 кварталов, между Мойкой и Екатерининским каналом.

3. Третья Адмиралтейская часть, содержащая 5 кварталов, между Екатерининским каналом и Фонтанкою.

4. Литейная часть, имеющая 5 кварталов, на левом берегу Фонтанки.

5. Рожественская часть имеет 3 квартала и находится на правом берегу Лиговского канала, под Невскою перспективою.

6. Московская часть, состоящая из 5 кварталов, на левом берегу Фонтанки под Литейной частью.

7. Каретная ямская часть имеет 3 квартала и находится на правом берегу Лиговского канала напротив Рожественской части.

8. Василийостровская часть (так в источнике. — Е. П.) заключает в себе восточную часть острова того же имени, большой и малой Невою и Кронштадтским заливом окруженного, до 13 линии. Что к западу от нее лежит, не считается более к городу. Эта часть имеет 5 кварталов.

9. Петербургская часть заключает в себе Санкт-Петербургский и близ оного лежащие острова, протоками Невы составляемые, и разделяется на 4 квартала.

10. Выборгская часть находится на правом берегу Невы и рукавов ее и имеет 3 квартала…»

Наиболее престижными считались Адмиралтейские части, в начале ХХ века квартплата здесь составляла около 180 рублей в месяц, в то время как в Рождественской части, где жили небогатые чиновники, она колебалась от 46 до 22 рублей в месяц.

Во второй Адмиралтейской части снял в 1836 году квартиру в доме княгини С. Н. Волконской Александр Сергеевич Пушкин.

При найме он заключил контракт следующего содержания: «Тысяча восемьсот тридцать шестого года сентября первого дня, я нижеподписавшийся Двора Его Императорского Величества Камер-Юнкер Александр Сергеевич Пушкин заключил сей контракт по доверенности Госпожи Статс Дамы Княгини Софии Григорьевны Волконской, данной Господину Гофмейстеру Двора Его Императорского Величества, Сенатору и Кавалеру Льву Алексеевичу Перовскому в том: 1-е. Что нанял я, Пушкин, в собственном Ея Светлости Княгини Софьи Григорьевны Волконской доме, состоящем 2-й Адмиралтейской части 1-го квартала под № 7-м весь, от одних ворот до других нижний этаж из одиннадцати комнат состоящий со службами, как то: кухнею и при ней комнатою в подвальном этаже, взойдя на двор направо; конюшнею на шесть стойлов, сараем, сеновалом, местом в леднике и на чердаке, и сухим для вин погребом, сверх того две комнаты и прачешную взойдя на двор налево в подвальном этаже во 2-м проходе; сроком вперед на два года, то есть: по первое число сентября, будущего тысяча восемьсот тритцать восмого года. 2-е. За наем оной квартиры с принадлежностями, обязываюсь я, Пушкин, заплатить Его Превосходительству Льву Алексеевичу Перовскому в год четыре тысячи триста рублей ассигнациями, что составит в два года восемь тысяч шестьсот рублей, которыя и имею вносить по три месяца, при наступлении каждых трех месяцев вперед по тысячи семидесяти пяти рублей, бездоимочно. 3-е. В каком виде теперь нанимаемые мною комнаты приняты, как то: полы чистые, двери с замками и ключами крепкими, рамы зимние и летние с целыми стеклами, печи с крышками тарелками и заслонками, в таком точно виде по выезде моем и сдать я обязан; а если что окажется изломано, разбито и утрачено, то за оное заплатить или исправить мне как было Пушкину своим коштом. 4-е. Буде я пожелаю во время жительства моего в квартире сделать какое-либо неподвижное украшение, то не иначе как на свой счет и то с позволения Его Превосходительства Льва Алексеевича, но отнюдь не ломая капитальных стен. 5-е. В нанятой мною квартире соблюдать мне должную чистоту: не рубить и не колоть в кухне дров, на лестницах не держать нечистоты также и на дворе ничего не лить и не сыпать, но всякую нечистоту выносить в показанное место. 6-е. От огня иметь мне, Пушкину, крайнюю осторожность; а дабы со стороны моего жительства никакого опасения не было, обязываюсь я наблюсти, чтобы люди мои не иначе выносили огонь на двор, как в фонаре. 7-е. Чищение печных труб и прочая Полицейская повинность зависит от распоряжения Его Превосходительства Льва Алексеевича. 8-е. О всяких приезжающих ко мне и отъезжающих от меня, должен я немедленно давать знать Управляющему домом; без паспортных же с непрописанными в квартале и просроченными билетами людей обоего пола ни под каким видом не держать, а если, паче чаяния, сие и случится, то вся ответственность падает на меня. 9-е. В случае продажи дома Его Превосходительство Лев Алексеевич со стороны своей обязывается уведомить меня об оной заблаговременно, дабы — если покупщик несогласен будет хранить — контракт в сей силе, то мог бы я приискать для жительства моего в ином доме квартиру; равно и я, Пушкин, если более означенного в сем контракте срока, нанять квартиры не пожелаю, то должен уведомить Его Превосходительство Льва Алексеевича, до истечения срока за месяц; и наконец 10-е. Сей контракт до срочного время хранить с обеих сторон свято и ненарушимо, для чего и явить его, где следует, подлинному же храниться у Его Превосходительства Льва Алексеевича, а мне, Пушкину, иметь с него копию. А что на второй странице, на третьей и на четвертой строках по чищенному написаны слова: месяцев вперед по тысячи семидесяти пяти рублей, то считать верно».