Петербургские женщины XIX века - читать онлайн книгу. Автор: Елена Первушина cтр.№ 52

Софья Дмитриевна, по ее собственному признанию, пересказала рассказ госпожи Роден «Das Musikantenkind» (т. е. «Дитя музыканта»), «находя… его вполне подходящим для детского чтения». Она перенесла действие рассказа в Петербург.

Это история сироты весьма популярный сюжет в детской литературе XIX века (вспомним мальчика Реми из романа Георгия Мало). Главная героиня рассказа — талантливая скрипачка, восьмилетняя Миньона, дочь музыканта-итальянца, переехавшего в Россию. Оставшись одна-одинешенька после смерти отца, она терпит побои и унижения от злой жены булочника Амалии Карловны, в доме которой живет. Единственное, что поддерживает ее, — это дружба с доброй кухаркой Прасковьей и младшим сыном булочницы Фрицем. Но когда Амалия Карловна в сердцах растоптала скрипку — единственное сокровище Миньоны, девочка, не выдержав издевательств, убежала из дома и попала в труппу странствующего скрипача Рудольфа Кеберле. Вместе они приезжают в Лесное, бывшее в то время популярным дачным местом.

«Вскоре Кеберле со своей странной семьей прибыл в дачную местность под Петербургом, известную под названием „Лесного Института“. Это очень оживленное место, с массой дач, с театром, клубом и садом, где часто играет музыка.

Когда Кеберле со своей повозкой явился туда, жизнь там уже кипела, несмотря на раннее утро.

Лавки были открыты, сновали чухонки, разнося молоко и сливки в жестяных кувшинах, разъезжали зеленщики и мясники с возами, наполненными провизией.

Здесь и там показывались уже горничные с корзинами белого хлеба и кухарки, бесцеремонно перебиравшие припасы на возах. Мальчишки с большими стеклянными кувшинами и крошечными стаканчиками в руках предлагали фруктовый квас. Герр Кеберле остановился было перед театром, но к нему подошел полицейский и сказал, что им следует остановиться не здесь, а в парке. Пришлось им объехать вокруг сада и остановиться у одной из маленьких калиток. Тут им наконец отвели довольно удобное место. Кеберле раскинул большую палатку, и начались приготовления. Первое представление должны были дать на другой день.

Удивленная, стояла Миньона, глядя во все глаза, как Рудольф Адольфович переводил животных из повозки в палатку. Тут было несколько обезьян, четыре собаки и два маленьких пони. Последних он привязал у палатки, чтобы все проходящие могли их видеть и тем охотнее шли на представления. На другой день Кеберле повесил большую яркую вывеску, на которой были нарисованы все его „артисты“ в самых удивительных позах. А вечером уже началось представление. Розетта Иосифовна сидела в дверях и продавала билеты, держа на руках своего грудного ребенка».

Кеберле придумывает для Миньоны номер — она должна играть на скрипке, сидя на спине пони, который скачет по кругу. Но во время одного из представлений происходит несчастный случай — Миньона падает с лошади.

«Кеберле посадил ее на лошадь, подал скрипку и вполголоса сказал несколько ободрительных слов:

— Не робей, Миньона! Смотри, играй хорошенько. — Он слегка ударил пони, тот двинулся, а Миньона начала играть.

Тихо начала она, но затем все громче и полнее полились звуки. Увлекшись игрой, девочка вскоре забыла все, забыла о сотнях глаз, устремленных на нее, о том, где она находится, и унеслась душой маленькую комнатку отца. Ей казалось, что она видит его перед собой, что ясно слышит его любящий мягкий голос: „Моя маленькая Миньона, сыграй „Аве Мария““.

Всех очаровала она своей игрой. Когда она кончила, послышалось единодушное громкое „браво“! Медленно подъехала она к Кеберле, а тот весь ушел в блаженные грезы. Он считал барыши, которые получит благодаря Миньоне, размечтался даже о постановке цирка и вообразил себя чуть ли не вторым Чинизелли. Девочка оказалась для него настоящим кладом, в этом он теперь убедился.

Он надеялся через несколько дней выучить ее играть, стоя на пони, и этим привлечь еще больше зрителей.

Пока Миньона, все еще сидя на пони, раскланивалась с публикой, какой-то мальчик в восторге бросил ей апельсин и, к несчастью, попал прямо в голову пони. Пони испугался, рванулся вперед, встал на дыбы.

Громко вскрикнула бедная девочка и изо всех сил ухватилась за гриву лошадки.

Крик этот еще больше испугал пони, и он как бешеный помчался по небольшому кругу. Не успел Кеберле удержать его, как он уже сбросил девочку и поскакал дальше.

Рудольф Адольфович бросился к Миньоне, поднял ее и поставил на ноги, но боль, которую она почувствовала, была так невыносима, что она отчаянно закричала.

Среди зрителей оказался доктор, он тотчас поспешил на место несчастья.

— Нога сломана, — сказал он после короткого осмотра. — Ребенка надо осторожно снести в постель; она должна пролежать несколько недель. Куда ее нести?

Это известие сильно опечалило Кеберле, — его словно холодной водой окатили. Все его гордые мечты разлетелись, и, что всего хуже, во всем он должен винить себя самого. Что теперь будет? Ему придется отдать свои трудовые деньги, вместо того чтобы стать богатым человеком.

Все это пронеслось теперь в его голове, и он стоял, переминаясь с ноги на ногу, вместо того чтобы отвечать доктору.

— Куда нести ребенка? — повторил тот.

— Да в больницу! — отвечала бойко Розетта. — Нам невозможно такую обузу на себя принять.

— Да это разве не ваш ребенок? — спросил доктор.

— Сохрани Боже! — ответила женщина. — Мы нашли ее в лесу и взяли к себе из сострадания. Она погибла там, если бы не мы. Родителей у нее нет, а у кого она живет, нельзя было допытаться. Ее исколотили, она и убежала; вот все, что мы знаем. Сегодня же муж хотел дать знать в полицию; конечно, ему следовало бы заявить об этом раньше, да нам жаль было ребенка и думали, не поможет ли она нам в представлениях. Рудольф, — обратилась она к мужу, — отправь ее в больницу, не забудь только объявить, что мы за нее копейки не можем внести. Мы бедные люди и лишнего не имеем.

Кеберле остался очень доволен находчивостью жены. Он удивлялся ее способности так ловко мешать правду с ложью.

Осторожно поднял он Миньону и стал прокладывать себе дорогу через толпу, окружившую нечастную девочку. Но не успел он выйти, как к нему подошла дама в трауре.

— Послушайте, — сказала она тихим, взволнованным голосом, глядя с сожалением на бедного ребенка, лежавшего без чувств на руках Кеберле, — снесите девочку в мою карету. Она стоит у самых ворот парка.

Толпа несколько отстранилась, давая место доброй даме, а стоявший тут же доктор раскланялся с ней.

Дама была известная в этой местности богачка, Ольга Дмитриевна Борзова.

— В моем доме найдется место для этой девочки, — продолжала она, — а вы, доктор, будете нас навещать. Взгляните на нее и скажите: не находите ли вы сходства с моей умершей Любочкой? Это сходство и привлекло меня сюда. Я видела ее сегодня в саду. Не правда ли, глаза у нее такие же большие и печальные, как были у моей Любочки?

— Да, — ответил доктор. — И волосы у нее тоже темные и вьющиеся».