Любовь не помнит зла - читать онлайн книгу. Автор: Вера Колочкова cтр.№ 2

Мирослава поджала губы, нахмурила лоб. Потом долго еще смотрела в раскинутые по столу карты, кивала медленно и многозначительно, будто готовясь произнести самое важное. Наконец выдала оптимистической скороговоркой:

— А знаешь, все у тебя снова будет, милая! То же самое тебе на второй круг падает. И утерянное вернется, и даже больше вернется, чем думаешь. Через пикового злодея и вернется. Хотя нет, не через него, пожалуй… Пусть он и рядом. Через чужое дитя вернется. Ты просто перетерпи, милая. Холодно тебе, а ты терпи. Живи, как трава под снегом, и терпи! Пригнись. Видела, как майский снег на траву падает? Какая травинка затихла и пригнулась, та и выживает. И ты жди. Чужое дитя тебя к светлому теплу приведет.

— Это что значит? Она снова замуж выйдет, что ли? — ревниво подала голос со своего места Ритка.

— Так на то воля злодея будет… Хорошая воля. Да и злодей не злодеем обернется… — лукаво глянула на нее Мирослава и коротко пожала плечами: чего, мол, тут непонятного. И для достоверности ткнула пальцем в самую сердцевину карточного расклада и постучала острым ногтем по замасленному лицу пикового короля. — Видишь, рядом с ним десятка пик легла? Ну вот. А в ногах — бубновая жизнь…

— Хм… Ничего не поняла! — капризно переспросила Ритка, внимательно вглядываясь в карточный круг. — Это что значит, Мирослава? Про злодея-то? Странно даже. Какой же он злодей получается, если по его воле Леська таки мужика себе найдет? Всем бы такую злодейскую волю! А мне, значит, ни злодея, ни мужика самого завалящего не выпало… Так, что ли?

— А у всех судьба разная, милая. Ты в прибытке живешь, и бога благодари. А ее снегом обсыпало. Ступаешь — и больно.

— Кому? Кому больно? — с тихим раздражением переспросила Ритка, подняв тяжелые глаза на гадалку.

— Так траве… Той, которая под снегом…

Леся сидела, стараясь не вслушиваться в эту галиматью. Для того хотя бы, чтоб не заплакать. Потому что очень уж лихо Мирослава относительно травы под снегом высказалась, не убавишь и не прибавишь. А остальное — чушь собачья. Про светлое тепло, про злодея. Особенно про хорошую волю этого злодея, которая должна для нее семейное счастье определить. Ага, сейчас. Больше этому злодею делать нечего, как о ее счастье заботиться. Чего-то напуталось в этом месте у гадалки Мирославы, точно напуталось. Карты не так легли. И Риткино раздражение совершенно напрасно изливается досадливой завистью. Что ж, ее тоже можно понять — зря за гадание платила? За то платила, чтобы вызнать все про чужого злодея, который ее жиличке прекрасное семейное будущее обеспечит? Нет, ну точно, галиматья.

— Все, больше гадать некому, Рита? Желающих больше нет? — деловито собрала со стола карты Мирослава и быстро глянула на Лесю ждущими алчными глазами. Чего расселась, мол, деньги давай.

— Леськ, неси свои сто долларов! — на лету подхватила Мирославину алчность Ритка. — Чего сидишь, уши развесила? Еще одного короля ждешь?

— Так мы же вроде… — предприняла Леся попытку напомнить ей о давешних благородных зачетных соглашениях, но тут же и осеклась. Чего это она, в самом деле? Ритку не знает, что ли?

— Ага, размечталась! А вот этого не хочешь? — с готовностью выставила Ритка перед ее носом фигу. Фига получилась очень выразительная, с багровым идеальным ногтем, с нервно двигающейся туда-сюда фалангой большого пальца. Произведение искусства, а не фига. Леся отодвинула от нее на всякий случай лицо, покачала головой то ли обреченно, то ли с пониманием. А может, и так и этак. А что, бывает же. Особенно если человек живет себе слабой травой, мерзнет под снегом. И ничего ему не остается делать, кроме как заниматься пониманием да обречением перед каждой самоуверенной фигой.

— Ты, значит, будешь вся при мужиках да при злодеях, а я за это платить должна? — пояснила свою позицию Ритка. — Мне, значит, пусто, а тебе густо? Так, что ли? Крутой бульон из-под яиц получается?

— Да ерунда это все, Рит… — начала было оправдываться Леся, но тут же осеклась, заметив обиженное лицо Мирославы. Хотя не столь оно было обиженным, сколько грустно насмешливым. Тяжело поднявшись с дивана, она произнесла тихо, поправляя складки черной атласной блузки-разлетайки, плавно переходящей в широкую с вензелями и блестками юбку:

— Да заплати, заплати, не жалей. Потом вспомнишь, что я тебе сказала, и благодарна мне будешь.

— Хорошо. Я сейчас принесу, — покорно поднялась из кресла Леся. — Спасибо вам.

— Спасибо за гадание не говорят. Ты пойми, совсем не брать я тоже не могу… Знаю, что последнее отбираю, а не могу. Я ж не целительница, я гадалка. Да и вернется тебе, сто раз вернется.

Стодолларовая бумажка была и впрямь последней — лежала в дальнем отделении кошелька, заныканная от своих же глаз. Не то чтобы тупо впрок, а так, просто на всякое «вдруг». Непредвиденное, пугающее. Хотя как может защитить от этого непредвиденного и пугающего жалкая стодолларовая бумажка? Разве что символически, одним фактом присутствия в дальнем отделении кошелька. А раз так, то и бог с ней. Хотя лучше было бы Ильке новые зимние ботинки купить.

Мирослава ждала Лесю в прихожей, уже одетая в короткую норковую шубейку. Молча вытянув из Лесиной руки заветную купюру, Мирослава тут же сунула ее в карман и шагнула за порог, не попрощавшись. Шибануло в нос крепкими цветочными духами, дрогнул и тихо звякнул от хлопка двери декоративный колокольчик в проеме кухни. Другой колокольчик, уже побольше и потяжелее, висел в дверях гостиной, но его расшевелить было уже не так просто. Если только лбом об него шарахнуться. Ритке-то, в отличие от нее, было хорошо, она ростом не вышла, а Лесе постоянно приходилось получать от него тычки за свою долговязую рассеянность. Семь лет она здесь жила квартиранткой, и семь лет билась об эту примочку, когда заглядывала в хозяйскую гостиную за разной надобностью.

Ритка вообще была любительница всяких приспособлений, которые по всем канонам фэншуй обязывались приманивать в дом семейное замужнее счастье. И зеркала у нее висели по-особенному, и кровать стояла в нужном месте, чтоб спать головой куда надо, и стеклянные пирамидки вкупе с фарфоровыми ангелочками красовались везде, куда ни плюнь. Даже работу она себе нашла «на дому», чтоб не растрачивать свое потенциальное домохозяйское счастье на офисную карьеру. Была Ритка по профессии бухгалтером, обслуживала несколько мелких фирм, ходила сдавать квартальные отчеты в налоговую четыре раза в год, особым трудом себя не напрягая. Но счастье все равно запаздывало. Загуляло где-то Риткино счастье в лице приличного мужчины, способного довести бедную девушку до Дворца бракосочетания. А заводить абы каких и ни к чему не обязывающих отношений Ритка не хотела. Как она объясняла, чтобы время зря не терять и святое место будущего супруга не осквернять паскудным адюльтером. Потому и Лесю с Илькой она на постой пустила, что никоим образом они ее личную жизнь не нарушали по причине отсутствия таковой. Как Ритка полагала — временного отсутствия. Да и Лесины деньги, вносимые ежемесячно за съемную жилплощадь, лишними в хозяйстве не были. «Живите пока, — гостеприимно распахнула она двери третьей, никак ею самой не используемой комнаты, самой маленькой, кстати. — Но как только замуж соберусь, чтоб в один день шмотки повязали и исчезли. Я скажу, когда надо будет исчезнуть. И не пищи, что с малым дитем тебя на мороз выкинула, поняла? Уговор такой».