Прекрасные незнакомки. Портреты на фоне эпохи - читать онлайн книгу. Автор: Борис Носик cтр.№ 28

Стрелялись они близ Черной Речки. Один из секундантов вспоминает, как щегольски был одет Гумилев и как отчаянно искал Волошин потерянную в снегу калошу. Оба промахнулись.

Больше всех пострадала Лиля. Стихи ушли от нее на долгие годы. Вдобавок она потеряла обоих своих блистательных поклонников. И все же… Из-за какой другой красавицы Серебряного века стрелялись на дуэли такие поэты?

Она не была красива. В подтверждение своей карикатуры Маковский перевел с немецкого позднее воспоминание фон Гюнтера: «Она была среднего роста и довольно полная. Голова большая, а лицо бледное и некрасивое. Она казалась, однако, очень обаятельной, когда шутила. А шутила она часто и была не только насмешлива, но обладала большим чувством юмора. Разговаривать с ней было очень забавно».

Что же потом стало с прославленной и талантливой Черубиной?

Она вышла замуж за своего верного жениха-инженера. Увлеклась антропософией, ездила с мужем за границу на лекции Штейнера. Потом подошли революция и большевистский переворот. Им с мужем лучше было держаться подальше от Питера. «Мы были из дворян», – объясняла Лиля причину их бегства из Петербурга. Долгое время супруги жили в Екатеринодаре. Лиля работала в детском театре вместе с молоденьким Самуилом Маршаком, писала с ним детские пьесы.

В родной город она вернулась в 1922 году и ужаснулась переменам:

Лиля окончила библиотечные курсы, работала в академической библиотеке, была одним из российских «гарантов» антропософского Общества.

С 1915 она снова писала стихи. В 1921 году написала о Гумилеве:

Она издала книжечку о Миклухо-Маклае «Человек с Луны». Конечно, он был педофил, наш бедный Маклай, но еще и наш, русский ученый, да и книжечка ведь предназначалась для деток, которых он так любил.

В 1927 году социалистическая диктатура достаточно окрепла, чтобы заняться и антропософами. Дошла и до них очередь. Лилю отправили в ссылку, для начала в Ташкент. Она с трудом прошла этап: очень болели ноги.

В Ташкенте ee посетил антропософ-китаист Юлиан Щуцкий, поздняя ее любовь. Ему посвящена последняя лилина мистификация, цикл «Домик под грушевым деревом» (стихи якобы сочинил ссыльный китайский философ Ли Сян Цзы), как и почти все написанное в то время. Как, скажем, эта вот «Разлука с другом»:

Он уехал туда, где был их дом, кое-как дожил до 1937-го и погиб в лагере.

Лиля в Ташкенте смертельно тосковала по своему родному городу, городу смерти:

Весной 1928 она еще смотрела в небо:

Она и оставалась… Еще три-четыре месяца. И ушла вовремя, избежав новых гонений.

…В 2010 году бюро Охраны авторских прав вывесило на своем сайте объявление о том, что они ищут композитора Черубину де Габриак. Ей что-то с них причитается. Полсотни рублей. За какую-то якобы музыку. А может, за полвека умолчания…

Детские пьесы, написанные Лилей вместе с Маршаком («Кошкин дом» и прочие), еще и при ее жизни выходили под одним именем – Маршака. Илья Эренбург написал однажды, что Маршаку было из-за этого как бы неловко.

(Марина, Софья, Сергей, Родзевич, Майя, Эсфирь, Татьяна, Саломея, Натали, Анастасия)

Стих в Петербурге осенний скандал с бедной Черубиной и дуэлью знаменитых поэтов, отшумело зимнее море в Коктебельской бухте, мирно дремало оно летней ночью под «башней» волошинского дома, уводя вдаль сказочно яркую лунную дорожку. По вечерам на «башне» звучали голоса поэтов, среди них были и новые, совсем молодые. Хозяин дома слушал внимательно, качал львиною гривой. Он задумал книгу «Голоса поэтов» и уже писал ее понемногу.

В начале декабря 1910-го в издательстве «Мусагет» Волошина познакомили с совсем юной, восемнадцати лет от роду, поэтессой, которая подарила ему свою первую, только что вышедшую книжечку «Вечерний альбом». И книжка, и юная авторша понравились неутомимо влюбчивому Максу. Уже назавтра он написал для нее четверостишие, в котором поворчал добродушно, отчего все же альбом, а не тетрадка. Однако был уже в плену новой влюбленности, звал девушку в гости к себе в Коктебель. В том же декабре Волошин написал и отдал в печать рецензию на ее стихи. Рецензия на первую книгу – для любого автора царский подарок. Он был щедр и великодушен, бородатый хозяин коктебельского дома. Вот так от его приморской башни и отправилась в нелегкий путь большая поэтесса минувшего века. Многие считают, что не просто большая, а великая и, может, главная. Звали ее Марина Цветаева.

Она родилась во вполне состоятельной и высокоообразованной московской семье: отец – филолог и искусствовед, основатель Пушкинского музея (Музея изобразительных искусств) в Москве, мать – пианистка польско-немецких кровей, часто лечилась за границей, возила за собой дочку. Талантливая девочка хорошо выучила немецкий и французский, окончила хорошую гимназию в Москве, недолгое время посещала и Сорбонну.

Стихи Марина стала писать то ли с четырех, то ли с шести лет, но это в России бывает нередко, но вот чтоб обнаружился неиссякающий поэтический талант такой силы, да на всю жизнь – это событие…

Летом 1911 года Марина с сестрой Асей отдыхали в Крыму, в Гурзуфе, оттуда списались с Волошиным, он позвал их к себе в гости. На коктебельском берегу все было как обычно: там слонялось множество волошинских друзей, в том числе молодежи. Гостил вместе с сестрой семнадцатилетний гимназист Сережа Эфрон, за которого Марина вскоре и вышла замуж, а еще через год родила ему дочь Ариадну, Алю. Лет шестьдесят спустя я еще встречал Ариадну Сергеевну (единственный и последний осколок цветаевской семьи) в комнатушке у Инессы и Тани. Секретарши переводческой и детской секций московского отделения Союза писателей, прелестные Таня и Инесса, сидели друг против друга в одной тесной комнатке.