Семь лет в Тибете. Моя жизнь при дворе Далай-ламы - читать онлайн книгу. Автор: Генрих Харрер cтр.№ 74

Я был очень рад, что этот неспокойный период остался позади и город вернулся к обычной жизни. Четвертый месяц тибетского года, на который приходятся даты рождения, просветления и ухода в нирвану Будды, считается святым; своими торжественными церемониями он совершенно стер все следы недавнего мятежа.

Снова в Лхасу стали прибывать тысячи паломников, снова по Линкору потянулись красочные процессии, снова верующие мерили своими телами длину этого восьмикилометрового кольца. На это уходит до одиннадцати дней, люди падают в пыль улиц и каменистых троп Чагпори примерно по пять сотен раз. «Ом мани пеме хум» не сходит с уст всех паломников, которые без различия в рангах и статусах совершают покаяние. Сестра Далай-ламы преклоняет колени рядом с кочевницей, и, хотя одежды их сильно различаются, внутри горит один и тот же религиозный пыл. Разница становится видна только после того, как дневное покаяние завершается. Знатного человека уже поджидает слуга с конем и обильный ужин, а кочевница только поплотнее подпоясывает свой тулуп и отправляется искать себе место для сна на обочине дороги, чтобы на следующее утро сразу же продолжить свое дело. Двигаться дальше всегда начинают с того места, где остановились накануне. Фанатики ложатся даже не вдоль, а поперек дороги, чтобы весь путь не отворачивать лица от Священного города. Среди благочестивых людей есть даже «профессионалы», которые совершают покаяние за богачей и живут исключительно подаянием. При этом «зарабатывают» они так много, что каждый год жертвуют какому-нибудь монастырю крупную сумму.

Я был знаком с одним стариком, который вот уже сорок лет каждый день полз по Линкору и был известен щедрыми пожертвованиями монастырю Сэра. У него было множество «клиентов» среди знати. Во время своих благочестивых упражнений он использовал следующий метод: в руки он брал деревянные, подбитые железом башмаки, тело защищал огромным кожаным фартуком и буквально бросался на землю с размаху, стараясь каждый раз продвинуться как можно дальше.

Пятнадцатого числа четвертого месяца, в День рождения, просветления и ухода в нирвану Будды, оживление на Линкоре достигает апогея. Вокруг города вырастают целые россыпи шатров, просящие подаяние кочевники занимают лучшие места. С первыми лучами солнца начинает движение процессия высших лиц государства: все члены правительства, за исключением Далай-ламы и регента, проходят по опоясывающему город кольцу. С молитвами они шагают мимо плотной толпы зрителей, за ними идут слуги с тяжелыми мешками и раздают народу медные монеты. Никто из собирающих подаяние не уходит с пустыми руками. Деньги получают не только нуждающиеся: я видел, как протягивали руки многие из наших землекопов и ремесленников. И кажется, никто из примерно пяти тысяч принимавших подаяние этого ничуть не смущался. Это действо продолжается целый день, и все богатые люди, в том числе непальцы, мусульмане и китайцы, раздают деньги собравшимся. Кроме денег, людей одаривают цампой и другими продуктами.

Любой этнограф, наверное, был бы очень рад в такой день оказаться на Линкоре. Тут можно лицезреть срез тибетского общества и почувствовать, насколько велик разрыв между аристократией, единственным состоятельным классом, и простым народом.

* * *

Как всегда во время таких праздников, предприимчивые люди используют все возможные способы подзаработать. Один человек развесил на садовой ограде цветные картины и стал монотонным голосом нараспев рассказывать изображенную на них историю. Его обступило плотное кольцо слушателей. Рассказ был про героя Гесара, ^[73] который одной рукой уложил тысячу врагов. Когда история подходила к концу, каждый давал сказителю по монетке. Потом собирались новые слушатели, и история начиналась заново.

Другие зарабатывали тем, что вырезали на камнях молитвенные формулы. Верующие охотно покупают такие камни, чтобы положить на стену мани. ^[74] Эти каменные стены тянутся по всему Тибету, многим из них уже не одна сотня лет, так что они поросли мхом и травой. Часто на них ставят молитвенные барабаны, а верх выкладывают кусочками шифера и камнями с благочестивыми надписями. Когда такая стена встречается по дороге, нужно оставить ее справа от себя, и только приверженцы религии бон обходят ее с противоположной стороны. Эти стены имеют такое же значение, как у нас придорожные кресты или памятники на месте гибели человека. Состоятельные люди время от времени воздвигают новую стену мани, чтобы этим пожертвованием сделать шаг к лучшему перерождению.

В течение священного месяца строго запрещено убивать животных. Поэтому в это время нет свежего мяса, а значит, и вечеринок. Общественная жизнь замирает, потому что тибетцы не хотят потчевать гостей самой простой пищей.

Но народ находит себе развлечения. Самая веселая часть дня проходит у северного склона Поталы. Там есть большой пруд, а посреди него – маленький остров со змеиным храмом. На островок можно перебраться за небольшое вознаграждение на лодке из ячьей шкуры – лхасцы это очень любят. Потом люди садятся на травку на берегу пруда и устраивают пикник, наслаждаясь летним солнышком.

После окончания священного месяца снова начинаются шумные приемы. Летом праздники устраивают в садах или на берегу реки, и они нередко растягиваются на несколько дней или даже на неделю. Аристократы стараются перещеголять друг друга роскошью пиров, танцами и играми. Мне часто приходилось удивляться, как это они не устают от постоянных праздников и приглашений в гости.

Осенью мы получили от правительства задание сделать точный план города. Ауфшнайтер прервал свою работу на окраине, и мы вместе приступили к замерам. Правительство впервые решило обмерить город, до этого точного плана Лхасы не существовало. В прошлом столетии кое-какие наброски попали в Индию, но они были сделаны тайными агентами этой страны неточно и лишь по памяти. Теперь нам очень пригодился теодолит Царона, и мы с обмерными лентами прошлись по всем закоулкам Священного города. Работать можно было только самым ранним утром, потому что, когда на улицах начиналась жизнь, нас тут же окружала толпа любопытных. Правительство даже выделило нам двоих полицейских, потому что самостоятельно мы далеко не всегда могли избавиться от зевак. Но людям все равно казалось безумно интересным вместе с Ауфшнайтером смотреть в объектив – особенно с обратной стороны. В том, чтобы ползать в грязи среди экскрементов на утренней стуже, приятного было мало, а мы потратили всю зиму на подготовку материалов для плана. Потом пришлось еще забираться на крыши, чтобы Ауфшнайтер мог разметить блоки домов, а я собрал больше тысячи названий домов и записал их по всем правилам тибетского письма. После того как мы изготовили копии плана для Далай-ламы и всех важных учреждений, разбирать нашу карту сделалось модной салонной игрой: лхасцам очень нравилось разглядывать городской план и искать на нем собственный дом.