Семь лет в Тибете. Моя жизнь при дворе Далай-ламы - читать онлайн книгу. Автор: Генрих Харрер cтр.№ 55

В Лхасе никто не смеет самостоятельно ловить рыбу. Во всем Тибете рыбная ловля разрешена только в одном месте – там, где Цанпо протекает по песчаной пустыне. В тех местах не вырастить никаких злаков, нельзя держать скот, потому что нет лугов, и рыба – единственный возможный источник питания, поэтому закон сделал исключение для этой области. Правда, к жителям тамошней деревни относятся с презрением, так же как к забойщикам скота и кузнецам.

Довольно много живет в Лхасе и мусульман. У них есть собственная мечеть, и никто не стесняет их свободу исповедовать свою веру. Это одна из замечательных черт тибетского народа – несмотря на всевластие монахов в стране, жители не стремятся никого обращать в свою веру и глубоко уважают другие религии. Большинство мусульман приезжало сюда из Индии и смешивалось с тибетцами. Сначала в религиозном рвении мусульмане пытались обращать в ислам своих тибетских жен, но скоро в этот вопрос вмешалось правительство и разрешило тибеткам вступать в брак с мусульманами только при условии сохранения своей веры. Поэтому женщины и девочки из смешанных семей носят тибетские платья, с красивыми, в косую полоску передниками, и о хиджабе в их одежде напоминает только головной убор. А мусульмане-мужчины сразу выделяются на городских улицах своими фесками и тюрбанами. Занимаются эти люди тоже по большей части торговлей и имеют хорошие связи с Индией, особенно с Кашмиром.

Во время конных соревнований как на ладони можно было наблюдать все группы населения Лхасы.

Это была пестрая смесь: ладакцы, бутанцы, монголы, сиккимцы, казахи и представители всех прочих соседних народов. Особенно интересна народность хуэй – это китайские мусульмане с Кукунорской равнины. Им принадлежат скотобойни, расположенные в особом квартале за пределами Линкора. К этим людям относятся с некоторым презрением, потому что они убивают животных, что противоречит буддийскому учению. Но и у них в городе есть свой храм.

И как бы ни различались все эти люди верой, происхождением и обычаями, все они единодушно присоединялись к празднованиям первого месяца года. Даже шатры двух главных соперников за влияние в Тибете, англичан и китайцев, мирно стояли рядом.

Празднества завершали, как уже было сказано, конные игры, а за ними следовало еще состязание в стрельбе из лука вдаль и соревнование знати. Я в жизни никогда ничего подобного не видел и, если бы услышал о таком, просто не поверил бы. Натянули пестрый занавес, а перед ним закрепили концентрические кожаные кольца с черной шайбой примерно пятнадцать сантиметров в диаметре в центре. Стрелок занимает позицию метрах в тридцати от цели и пускает стрелу в мишень. Стрелы во время полета издают необычные звуки, слышные издалека. Потом мне удалось вблизи рассмотреть такую стрелу. Вместо обычного наконечника у нее была деревянная головка с дырками. Воздух проходит через них, отчего и получаются эти странные звуки. И вот таким снарядом стрелки исключительно точно попадали в цель – почти каждая стрела попадала в самый центр мишени. Знатных участников этого состязания тоже награждали белыми шарфами-хадаками.

После окончания праздника знать пышной процессией возвращается в город, а народ стоит по краям дороги и безо всякой зависти восхищается роскошным видом своих полубогов. Все довольны. Глаза и уши вдоволь насладились зрелищем, сердца верующих еще долго будет согревать мистика великих церемоний и вид юного Божественного Правителя. Теперь можно возвращаться к повседневной жизни. Снова открываются лавки, и хозяева, в предвкушении наживы, начинают со вкусом торговаться с покупателями, на углах улиц появляются всегдашние игроки в кости, в город возвращаются собаки, на время праздничной чистоты по понятным причинам перебиравшиеся за Линкор.

Наша жизнь текла размеренно. Приближалось лето, ишиас почти перестал мучить меня. Никаких новостей о нашей высылке не было. Английский врач все еще регулярно навещал меня, но я уже был в состоянии в погожие дни работать в саду. Теперь заказы мне поступали постоянно. По городу заговорили о том, что новые приспособления и фонтан в саду Царона – моих рук дело, и знатные люди один за другим приходили ко мне, загоревшись желанием построить у себя что-то подобное.

Дело в том, что тибетцы очень любят сады. На каждом клочочке земли сажают цветы, часто их растят в горшках, причем самых необычных видов – в старых чайных чашках, в консервных банках, в треснувшей посуде. Каждый дом, каждую комнату обязательно украшают цветы. А сад становится настоящим культом.

Ауфшнайтер тоже был весь в делах. Он занимался строительством канала, первого рукотворного канала в Тибете. С утра до вечера он был на месте строительства, где работы останавливались только по важным праздникам. Большой удачей можно считать то, что в роли заказчиков выступили монахи. Потому что, хотя светские чиновники играют важную роль в управлении страной, последнее слово при решении любого вопроса всегда остается за небольшой группкой монахов.

Поэтому я был очень рад, когда в один прекрасный день меня вызвали в сад цедрунов.

Цедруны – это монахи-чиновники, которые образуют нечто вроде ордена. Они получают суровое воспитание, основанное на чувстве принадлежности к своему сообществу, благодаря чему много превосходят могуществом светских чиновников. Эти монахи составляют ближайшее окружение Далай-ламы. Все личные слуги юного божества – представители этого ордена, а камергер, учителя и наставники – высокопоставленные цедруны. Кроме того, Далай-лама принимает участие в их обязательных ежедневных встречах, которые направлены на поддержание духа общности.

Все без исключения монахи из ордена цедрунов имеют за плечами основательное образование. Их школа располагается в восточном крыле Поталы, а преподают там традиционно только учителя из монастыря Миндролин, расположенного южнее Цанпо, знаменитого своей деятельностью по сохранению памятников письменности и созданию грамматики. ^[49] В школе цедрунов может учиться любой тибетский юноша, но вступить в орден очень сложно. Дело в том, что существует предписание, которому много сотен лет, ограничивающее количество членов ордена – их должно быть всегда ровно 175 человек. Прежде таким же числом было ограничено и количество светских чиновников, так что всего в стране было 350 чиновников. Но из-за создания нескольких новых служб в последнее время их количество слегка выросло.

Ученик этой школы может стать цедруном по достижении восемнадцатилетия и после прохождения определенных испытаний, а также, конечно, при наличии протекции. При вступлении в орден молодой человек получает низший ранг знатности, а потом, сообразно своим способностям, может подняться до третьего ранга. Цедруны носят обычные красные монашеские одеяния, а поверх – знаки принадлежности к тому или иному рангу. Например, монахи третьего ранга носят желтое шелковое одеяние. Ученики школы цедрунов происходят по большей части из простых семей и, таким образом, образуют здоровый противовес наследникам знатных светских фамилий. Их ожидает широкое поле деятельности, потому что в каждом учреждении на одного светского чиновника обязательно приходится один монах. Такое совместное управление должно препятствовать появлению местных деспотов, главной опасности феодальной системы.