Отшельник - читать онлайн книгу. Автор: Томас Рюдаль cтр.№ 52

Внутри Эрхард никогда не был. Он остановился у широкой двери, вгляделся внутрь, но там было темно. Он вошел, услышав внутри голоса. Он приехал рано.

Внутри восьмиугольной в плане церкви скромная, почти аскетичная обстановка. Десять простых деревянных скамеек, стоящих посередине, обращены к гранитному столу. Над столом вырезано простое окошко в форме креста; через него в зал проникают солнечные лучи.

С левой стороны толпились мальчики-певчие; они помогали друг другу надеть черные ризы, которые резко контрастировали с уродливыми желтыми кроссовками. Священник беседовал с человеком в черном костюме; когда Эрхард вошел, тот человек вышел в боковую дверь. В первом ряду сидела девушка, владелица бутика, в котором работала Беатрис. Она в самом лучшем своем костюме «на выход»; на ней шляпка с вуалью, темные очки. Такой наряд подходит даже для вдовы рок-звезды. К ней подсели другие девушки – наверное, подруги хозяйки бутика. Эрхард никого из них не знал. Они чинно поздоровались, притихшие, несколько придавленные происходящим. К тому же хор как раз начал петь. Все девушки были одеты очень скромно; правда, на одной довольно короткая юбка, которую она все время одергивала. На столе, на алтаре, стояла яйцевидная урна. Обычно панихиду проводят до кремации и с открытым гробом, но сейчас решили изменить традиции. После того как Эрхард заметил урну, она стала как будто разрастаться и вскоре заняла все пространство.

Алина…

На самом деле там, конечно, она, ее останки. Он совершенно не думал о ней после того, как подменил ею Беатрис. Сидя в церкви, он вспоминал вечер, когда встретил ее в ночном клубе, и ночь, когда она очутилась в постели с солистом группы. Как она лежала, бесстыдно раздвинув ноги, и разговаривала с Эрхардом, как со старым дураком. Она показалась ему одновременно совершенно равнодушной, тупой и похотливой. Тогда он лишь представлял, что будет, если он подчинит ее своей воле, – хотя все в нем восставало против такого, внутренний голос кричал, что Алина – самая настоящая гарпия, от которой лучше держаться подальше. Нахалка – вот самое подходящее для нее слово.

Теперь она умерла. Только ему одному известно, чей пепел ссыпали в урну. И хотя он не повинен в ее смерти, она перед тем, как умереть, находилась на его попечении. Кроме того, воспользовавшись смертью Алины, Эрхард скрыл, что Беатрис жива. Конечно, если бы все знали, что провожают в последний путь не Беатрис, а Алину, здесь собралась бы совершенно другая публика. Может быть, на панихиду пришли бы девицы из Гисгея, а может, церковь была бы пуста. Вряд ли Алину хоронили бы по высшему разряду, как сейчас. Скорее всего, ее бы даже не кремировали, а просто бросили в могилу, вырытую экскаватором, – совсем как того мальчика. Потому что Алину никто не знал. Потому что никто не оплатил бы похороны шлюхи. Так что Алина в некотором смысле получила представление о жизни в первом классе, о которой она всегда мечтала. У Эрхарда, который сидел в последнем ряду, закружилась голова. Ритмично звонили колокола.

Какого черта она полезла на крышу? Что на нее нашло, зачем она туда забралась? Если ей так отчаянно хотелось сбежать, почему она не подкараулила Эрхарда и не набросилась на него, как поступила накануне? Перед тем как он поехал к ней домой за зарядником, Алина злилась. И все же до того они искали фото довольно мирно; и потом, она сама просила привезти ей зарядник. С чего вдруг она решила прыгнуть с крыши?

Едва утих колокольный звон, как дверь распахнулась настежь и вошли Эммануэль Палабрас и большая группа сопровождающих его людей. Они заняли скамьи с левой стороны. Все в черном, кроме Палабраса – он был похож на попугая в зелено-синем костюме и белой фетровой шляпе с небольшими полями. Впервые Эрхард увидел Эммануэля за пределами его владений; в городе наверняка поползут слухи о том, что Палабрас явился не один. С ним мужчины, в том числе его телохранители и даже садовник Абрил, и девушки-масаи. Похоже, слуги играют роль буфера между Палабрасом и внешним миром. Все переговоры велись через них.

Священник стоял спиной к собравшимся; когда он повернулся к скамьям, его, как будто, удивило такое многолюдье. Перед тем как начать, он поднял руки в дружеском приветствии. Вдруг Эрхарду очень захотелось услышать важные, многозначительные, выразительные слова о жизни и смерти, о слабости человека, о вечном поиске смысла и знакомых лиц, о тоске по родственной душе и нежным, любящим рукам, о маленьком ребенке, которому нужно только одно: чтобы его любили. О ребенке, который хочет, чтобы его целовали материнские губы. О горячих, трепещущих руках и ногах, которые жаждут обнимать и ласкать… О долгих часах, когда ждешь, ждешь и ждешь этого, как умираешь и умираешь. Священник же процитировал Библию; его проповедь – о золотом тельце. Эрхард помнил рисунок в детской книжке с потертым переплетом, которая была у него когда-то. Священник говорит об «Ангеле, который пойдет перед тобой»; он просит вести Беатрис Аурелию Колини. Запел хор. Эрхард перевел взгляд с креста над яйцевидной урной на серый пол; он не поднимал глаз до тех пор, пока снова не начали звонить колокола и священник не направился к открытой двери. За ним шел человек в костюме – церковный служка. Он держал урну руками в белых перчатках. За ними последовали все собравшиеся. Сначала Палабрас и его свита, затем хозяйка бутика и ее подруги и, наконец, Эрхард. У выхода стоял полицейский, Хассиб; он в форме. Хассиб пристально посмотрел Эрхарду в лицо – по крайней мере, Эрхарду так показалось. Он поприветствовал Хассиба кивком и вышел из церкви на свет. Священник и церковный служка направились по извилистой тропинке, которая спускается от церкви по склону холма. Наконец все оказались на террасе, уставленной вазами с букетами свежесрезанных красных цветов. Процессия остановилась рядом с асфальтово-серой стеной с металлическими дверцами; на каждой сделана надпись белыми буквами. Мавзолей… Здесь, на острове, он считается самым дорогим местом упокоения; многие мечтают окончить свои дни именно здесь. Но, несмотря на горшки с лилиями и розами, несмотря на именные таблички с силуэтами покойных и ангелочками, Эрхард по-прежнему считал, что мавзолей напоминает ряд обычных почтовых ящиков. Яйцевидную урну поставили в один из таких ящиков; перед тем как рабочие завинтили крышку, священник произнес несколько слов на латыни и благословил прихожан. За благословением последовало недолгое молчание; слышался только шум моря – дыхание волн. Эрхарду показалось, что наступила кульминация всей церемонии. Ему было больно при мысли о бесспорности существования; он думал о скоротечности человеческой жизни по сравнению с морем, которое грохочет и шумит. Жизнь – спектакль, который можно сыграть лишь однажды.

Все направились назад, к машинам.

Меньше всего ему сейчас хотелось думать о том, что человек смертен. Или встретиться взглядом с полицейским. Эрхард ускорил шаг; у него болели колени. Обогнав девушек из бутика, он направился на парковку. Но, когда он уже собрался сесть в свою машину, его догнал кто-то из свиты Палабраса. Сеньор Палабрас хотел бы с ним поговорить. Слуга Эммануэля просит «сеньора Эрхарда» пройти с ним. Он показал на гигантский «мерседес», стоящий посреди парковки. Эрхард последовал за слугой Палабраса, послушно сел на заднее сиденье и несколько минут ждал. Салон был обит бежевой кожей; здесь можно свободно вытянуть ноги, и они не заденут спинку переднего сиденья. Потом в машину влезли Эммануэль Палабрас и две тощие девушки-масаи. На переднее пассажирское сиденье сел Чарлз, один из телохранителей. Его правая нога была упакована в гипс.