Брем - читать онлайн книгу. Автор: Николай Непомнящий cтр.№ 15

Трепеща как перед неотразимым судом всемогущих богов, невежественные дети природы бросились перед этим преступником на колени; с криками невыразимого ужаса попадали они ниц; с плачем и рыданиями осматривали они тела убитых, из ран которых струилась горячая кровь. Как дети, не способные постичь неисповедимые судьбы Божии, ощупывали они эти раны, из которых не торчало ни стрел, ни копий. Свинцовые смертоносные пули из оружия белых невидимо совершили свой жестокий путь. В то время огнестрельное оружие не было еще известно черным. Они знали преступника, но не знали, что за оружие было в его руках. Вот их братья лежат убитые, точно лесные звери. Они видят ужасное событие, но не видят причины его, и с воплем убегают от страшного места. А Никола Уливи впоследствии похвалялся этим делом. За убитых отомстила только лихорадка.

Мне, быть может, возразят, что жестокость Уливи была печальною необходимостью, самосохранением. В том-то и дело, что нет. Несколько тысяч собравшихся негров непременно уничтожили бы кучку своих врагов, если бы только они были уверены, что могут победить их своим оружием. Это мы можем видеть из тех охот на рабов, которые производятся в новейшее время».

Совсем иначе звучат строки, записанные Бремом и характеризующие местных жителей: «Они в основном хорошие люди, гостеприимны и вежливы по отношению к чужеземцам, при их бедности… готовы отдать нуждающимся все, что у них есть…»

Ужасный климат тех мест оставил незабываемое воспоминание у молодого человека. Нестерпимый жар марта — апреля усугублялся сильными ветрами с юга.

Природа оправлялась из этого плачевного состояния лишь к началу июня и возвращалась к жизни на период вплоть до средины сентября. Иссушенная земля жадно впитывала воду, на улицах образовывались глубокие лужи, которые затем бесследно исчезали. Реки выходили из берегов, а к началу августа возвращались в свое прежнее русло.

Как ни тяжко было переживать жару весной, в сухой сезон она была еще более непереносимой. Частые головные боли, тошнота и лихорадка доводили до изнеможения без того ослабленные организмы. Больница в это время была переполнена.

Во времена Брема военный врач на египетской службе француз Альфред Пеней превратил ее из разбитого вертепа в настоящий госпиталь. Брем был частым гостем в его доме. Пеней сопровождал, как врач, экспедиции Мухаммеда Али к истокам Нила и позже предпринял собственную поездку в Экваториальную провинцию.

Пребывание в Хартуме было использовано для охотничьих вылазок по окрестностям. В начале февраля Брем перенес тяжелый приступ малярии и был вынужден находиться дома. Барон Мюллер, который рассчитывал на быструю добычу, осыпал Альфреда упреками. Это привело к спору, который позже довел бывших друзей до разрыва. «Я был возмущен этой неблагодарностью и черствостью, ведь я действительно был еще слаб… Впервые я почувствовал на себе, как редко признаются должным образом усилия ученых…»

Раскаленная духовка пустыни вскоре сбавила градусы, и после двух месяцев задержки поездка в верховья Белого Нила и Кордофан была продолжена. Для проекта оказалось очень удобно, что находящийся на службе в Египте валлийский горный инженер Джон Петерик (1813–1892) преследовал аналогичные цели. С 1845 года он безуспешно пытался найти в Верхнем Египте и на Красном море угольные месторождения. Теперь он хотел попытать счастья в Кордофане. За это время он выучил арабский язык, что было немаловажным фактором для Брема и Мюллера.

Повседневных забот требовал небольшой зверинец Брема, который он устроил во дворе своего жилища. Два детеныша гиены, обезьяны, газели, пара гордых страусов уже чувствовали себя здесь как дома. «Боссом» в этом зверином сообществе по праву считался смешной марабу, важно расхаживающий со своим внушительным клювом по двору.

Сможет ли нубиец Фадт справиться с живностью во время его отсутствия?

При благоприятной погоде вечером 25 февраля путешествие возобновилось. Свежий северный ветер нес дахабие по Белому Нилу мимо берегов, заросших мимозовыми лесами, населенными тысячами птиц. Хотя на берегу не было видно больших поселков, крупные стала овец, коров и верблюдов паслись на тучных лугах у реки, а сами поселки, должно быть, были скрыты среди растительности. Это делалось туземцами из соображений безопасности, чтобы не привлекать внимания грабителей и работорговцев.

Уже и так, казалось, широкая река расширялась все больше и больше. Леса приобретали тропический характер и сулили новые приключения…

Через несколько дней Брем опять перенес тяжелый приступ малярии. Для того чтобы не останавливать продвижение вперед, недалеко от деревни Торах решили пересесть на верблюдов. Альфред, стиснув зубы, забрался в седло, хотя едва мог держаться в вертикальном положении. Каждый шаг животного вызывал неимоверные мучения. После трех часов, проведенных в седле, придя в деревню, он сполз с верблюда и упал без сознания. Барон Мюллер чувствовал себя не намного лучше, так как тоже страдал от приступов малярии. Столь малоутешительно оказалось начало кампании, из которой они надеялись привезти богатую коллекцию пернатых.

Наконец, немного подлечившись и отдохнув, путники смогли ехать дальше с небольшим караваном. Монотонный пейзаж навевал тоску. К тому же здесь Брем увидел настоящий большой пожар. Жители подожгли траву, чтобы подготовить место для новых пастбищ, а огонь быстро распространился на огромную площадь. Весь горизонт был затянут дымом, невыносимо пахло гарью.

Подлинным счастьем показался короткий привал и обед в тени мимозы, а редкие ужины состояли лишь из кофе и печенья.

По пути встречались поразительно красивые женщины и девушки из деревень Кордофана. Но поскольку они выполняли тяжелую работу, которую полагалось делать мужчинам, то красота их увядала слишком быстро…

Из дневника: Любовь туземок к украшениям и тангщм

«Одежда маджанинов также не отличается от одежды гассание. Маленькие девочки носят, как и в Судане, рахад и отлично понимают, что он к ним очень идет. Между взрослыми девушками, то есть достигшими двенадцати- или тринадцатилетнего возраста, встречаются фигуры идеальной красоты; нередко и черты лица их так же привлекательны. Они украшают себе голову и шею кусочками янтаря, цветными камнями, например сердоликом, стекляшками и т. п.; бедные украшаются кольцами из желтой меди, рога, слоновой кости и даже железа; у богатых встречаются даже серебряные пряжки. Женщины все без исключения очень кокетливы, чрезвычайно заботятся о своем украшении и почитают великим стыдом, когда волосы у них не напитаны салом или жиром. Они быстро стареют и тогда становятся настолько же уродливы, насколько в молодости были красивы. На них лежат почти все тяжелые работы; мужчины работают мало: занятия их ограничиваются добыванием дерева, еще они таскают воду, пасут стада; а остальное время проводят в полном отдыхе в своих току лях — домах.

Маджанины любят петь и танцевать. Г. Петерик, который был далеко не прочь полюбоваться на красивых, стройных танцовщиц, поощрял их щедрыми подарками, и на эту приманку ежедневно собирал всех девушек селения на «фантазию» перед своим токулем. Пляска их не похожа на танцы рауазий и феллахских женщин в Египте. Они становятся в широкий полукруг, поют и хлопают в ладоши; одна из девушек выступает вперед и начинает плясать. Мерными шагами под такт пения и перегнув назад верхнюю часть тела, подходит она к избранному кавалеру, постепенно и с изысканным кокетством раскрывает перед ним свою грудь, в начале танца прикрытую фэрдою, потом наклоняется вперед и с размаха задевает его по лицу своими распущенными волосами, которые пропитаны жиром. После этого она с томными глазами медлительно отступает назад, а другая девушка начинает ту же самую проделку, потом третья, четвертая и так далее, пока не перетанцуют поочередно все…»