Шарлотта Корде - читать онлайн книгу. Автор: Елена Морозова cтр.№ 55

Позднее Шово-Лагард напишет:

«Пока говорил общественный обвинитель, присяжные велели передать мне, чтобы я молчал, а председатель — чтобы ограничился заявлением, что Корде сумасшедшая. Они все хотели, чтобы я унизил ее.

Лицо же подсудимой за все это время нисколько не изменилось. Только когда она посмотрела на меня, она словно сказала мне, что не хочет быть оправданной. После судебного разбирательства я в этом не сомневался, да и усомниться было невозможно, ибо помимо ее собственного признания имелись совершенно законные доказательства преднамеренного убийства.

Однако я был полон решимости исполнить свой долг и не хотел говорить того, что совесть моя или же сама Корде могли бы опровергнуть. И я ограничился единственным замечанием, которое в этом переполненном народом и законодателями собрании смогло бы послужить опорой для полного оправдания обвиняемой».

Выступление Шово-Лагарда разочаровало многих сторонников Шарлотты. Они хотели, чтобы адвокат настоял на безумии своей подзащитной или хотя бы попробовал отыскать иную возможность для ее защиты. «Разве можно было столь малыми словами, холодными и бесцветными, защищать обвиняемую, чьи заблуждения были вызваны бурными страстями, чей роковой энтузиазм принес горе ее семье? Обвиняемую, которая, отбросив отчаяние, отважно и гордо шла навстречу смерти? — вопрошал один из современников. — Мне кажется, следовало попытаться пробудить волнение в душах присяжных, безучастно взиравших на молодую женщину, которой предстояло умереть в результате вынесенного ими вердикта. Растроганные видом этой юной и прекрасной женщины, присяжные, возможно, и пощадили бы ее». Но как бы сильно ни желал автор этих строк спасти Шарлотту, присяжные вряд ли растрогались бы до такой степени, чтобы вынести оправдательный приговор: гражданка Корде убила слишком популярную личность, чтобы остаться безнаказанной.

Соблюдая процедуру, председатель Монтане задал присяжным три вопроса, на которые им предстояло ответить, дабы на основании этих ответов трибунал вынес приговор (уже начертанный секретарем на обложке дела).

Вопросы к присяжным:

1. Правда ли, что 13-го числа настоящего месяца между семью и восемью часами вечера Жан Поль Марат, депутат Национального конвента, был убит у себя дома в ванной ударом кинжала в грудь, от которого он немедленно скончался?

2. Является ли Мари Анна Шарлотта Корде, бывшая Дармон, 25 лет, дочь Жака Франсуа Корде, бывшего Дар-мон, бывшего дворянина, проживающая в Кане, в департаменте Кальвадос, преступницей, совершившей это убийство?

3. Совершила ли она это убийство предумышленно и с преступными намерениями?

Присяжные на все вопросы ответили утвердительно.

После окончания процесса Фукье-Тенвиль резко упрекнул Монтане за изменение формулировки третьего вопроса. Согласно общественному обвинителю, вопрос этот должен был прозвучать так: «Совершила ли она это убийство предумышленно и с преступными и контрреволюционными намерениями?» Выбросив «контрреволюционные намерения» Шарлотты Корде, Монтане лишал Фукье-Тенвиля возможности вновь открыть процесс и привлечь по делу сообщников, которых тот по-прежнему считал возможным найти и отправить на гильотину.

Уже после первого допроса Тенвиль стал подозревать Монтане в сочувствии к «бывшей Дармон»; теперь он окончательно убедился в «контрреволюционных намерениях» самого Монтане. За изменение «редакции третьего вопроса» 20 июля 1793 года председателя Революционного трибунала Монтане арестовали, и только чудом он остался жив: его арест совпал с долгим «делом жирондистов», и его попросту забыли в тюрьме, откуда он вышел после 9 термидора.

После недолгого совещания присяжные единогласно признали гражданку Корде виновной, ответив положительно на все три вопроса:

1. Тринадцатого июля настоящего месяца между семью и восемью часами вечера Жан Поль Марат, депутат Национального конвента, был убит у себя дома, в ванне, ударом ножа в грудь, от коего удара он мгновенно скончался.

2. Мари Анна Шарлотта Корде, бывшая Дармон, 25 лет от роду, бывшая дворянка, жительница Кана, что в департаменте Кальвадос, является преступницей, совершившей это убийство.

3. Она совершила это преступление умышленно и с заранее обдуманными преступными намерениями.

Шарлотта мужественно выслушала приговор. Она не изменилась в лице, не содрогнулась, из глаз не покатились непрошеные слезы, губы не дрогнули и руки по-прежнему спокойно лежали на коленях. «Ни один живописец, — писал Шово-Лагард, — не дал нам верного изображения этой необыкновенной женщины… Искусству не под силу воспроизвести ее лицо, отражавшее ее великую душу. Нетрудно было записать ее слова, но невозможно описать поразившие меня более всего интонации ее голоса, почти детского, но всегда звучавшего ясно гармонично, под стать гармоничной простоте ее движений и незамутненной ясности ее речей. Невозможно описать впечатление, произведенное ею на присяжных, судей и на несметное множество зрителей: казалось, это ее они принимали за судью, но не земного, а высшего суда…»

Общественный обвинитель зачитал приговор: Мари Анна Шарлотта Корде, бывшая Дармон приговаривалась к смерти согласно двум статьям Уголовного кодекса. Первая гласила, что «любой заговор или покушение, направленные на внесение смуты и хаоса в законодательный корпус, любое покушение на свободу обсуждений в законодательном корпусе, а также покушение на личную свободу членов этого корпуса карается смертью», а вторая — что «убийство, совершенное предумышленно, именуется тяжким преступлением и карается смертью». Согласно данным статьям, к месту казни гражданку Корде должны были препроводить в красной рубашке — как отцеубийцу. Услышав об этом, Шарлотта наверняка вспомнила о красных рубашках так называемых убийц депутата Бурдона.

«Имущество приговоренного к смертной казни поступает в пользу республики, которая отдаст его неимущим вдовам и детям»…

«Данный приговор по указанию общественного обвинителя будет приведен в действие в Париже, на площади Республики, о чем будет извещено в печатной форме, дабы об этом стало известно во всей республике»…

Председатель продолжал зачитывать последние строки приговора, но Шарлотта уже не слушала его: она заметила в зале художника, который рисовал ее портрет. Девушка встрепенулась и чуть-чуть повернула голову — чтобы художнику было лучше видно.

Когда Шарлотту повели обратно в камеру, она остановилась возле своего защитника и сказала: «Благодарю вас за мужество, вы защищали меня так, как я того хотела. Ваша защита достойна нас обоих. Судьи конфисковали мое имущество, но мне хотелось бы в знак признательности оставить вам что-нибудь. Будучи в тюрьме, я сделала кое-какие мелкие долги, поэтому прошу вас, заплатите за меня долг — больше мне нечего оставить вам на память». Взволнованный адвокат не нашелся, что ответить, и только растерянно кивнул ^[82].