МИД. Министры иностранных дел. Внешняя политика России: от Ленина и Троцкого – до Путина и Медведева - читать онлайн книгу. Автор: Леонид Млечин cтр.№ 76

Сталин даже не пытался скрыть пренебрежительного оттенка своих слов. По словам Анастаса Микояна, уже во время войны Сталин фактически отстранил Молотова от решения важнейших вопросов, но постоянно держал его при себе. Вячеслав Михайлович сидел в кабинете Сталина, присутствовал при всех беседах. «Внешне это создавало ему особый престиж, — писал Микоян, — а на деле Сталин изолировал его от работы, видимо, он ему не совсем доверял: как бы второе лицо в стране, русский, не стал у него отбирать власть».

Но Молотов вел себя как ни в чем не бывало. В конце августа он прибыл в Ленинград, чтобы оценить ситуацию в городе, и пришел к жесткому выводу, что Ворошилов не способен командовать Ленинградским фронтом. В самые трудные октябрьские дни сорок первого, когда немецкие войска вплотную подошли к Москве, Молотов позвонил Жукову, только что вступившему в командование Западным фронтом. Молотов получил информацию о прорыве немецких танков, а Жуков еще не владел обстановкой на фронте. Молотов говорил на повышенных тонах:

— Или вы остановите это наступление немцев, или будете расстреляны!

Георгий Константинович попытался объяснить ситуацию:

— Не пугайте меня, я не боюсь ваших угроз. Еще нет двух суток, как я вступил в командование фронтом, я еще не полностью разобрался в обстановке, не до конца знаю, где что делается.

Молотова его слова еще больше разозлили.

— Как же это так — за двое суток не суметь разобраться.

Жуков рассказывал потом, что ответил очень резко:

— Если вы способны быстрее меня разобраться в положении, приезжайте и вступайте в командование фронтом.

Молотов бросил трубку. Георгий Константинович, видимо, понимал, что бояться ему надо только одного человека — Сталина.

Молотов еще приезжал с комиссией изучать положение на Степном фронте, которым командовал Иван Степанович Конев, обвинил его во всех смертных грехах, но Сталин опять-таки на решительные меры не пошел — ему нужны были эти генералы, спасавшие не только страну, но и его самого.

Чувствуя ослабление позиций Молотова, товарищи еще норовили подставить ему ножку. В 1942 году, вспоминает Микоян, у Сталина зашел разговор о выпуске танков, которых не хватало.

Берия говорит:

— Танками занимается Молотов.

— И что? — спросил Сталин. — Как он занимается?

— Он не имеет связи с заводами, оперативно не руководит, не вникает в дела производства, а когда вопросы ставят Малышев или другие, Молотов созывает большое совещание. Они часами что-то обсуждают, но от их решений мало пользы, а фактически он отнимает время у тех, кто должен заниматься оперативными вопросами.

Сталин передал руководство производством танков Берии.

22 июня 1941 года почти вся сеть советских посольств в континентальной Европе, оккупированной немцами, прекратила свою работу. Главными центрами дипломатической активности стали посольства в Лондоне, где послом был Иван Майский, и Вашингтон, куда спешно отправили Максима Литвинова. А всего за несколько месяцев до начала войны Майский в подробном письме главе Верховного Совета Михаилу Калинину жаловался, по существу, на отсутствие полноценной работы:

«Мы живем здесь, в Англии, почти на положении осажденной крепости. Всякие нормальные связи с СССР порваны. Полгода не было дипломатической почты… Московские газеты получаем нерегулярно через два месяца после их отправки… По существу, остается один телеграф…

Наша советская колония, в которой насчитывается около 150 человек с женами и детьми, пока не имеет жертв. Большая часть семей эвакуирована в сравнительно безопасные сельские местности на расстоянии 150–160 километров от Лондона. Те, кто остался в Лондоне, группируются около двух построенных полпредством еще прошлой зимой убежищ: при полпредстве и при совшколе…

Днем стараемся работать нормально — и в общем это удается. Вечерами спускаемся в подвальное помещение полпредства и, если атака не очень сильна, продолжаем работать там. Если же налет слишком интенсивен, идем в убежище, где, помимо большого общего помещения, имеются еще четыре маленькие подземные комнатки для работы. Спим в убежище — одетые или полуодетые. С рассветом, когда сирены дают сигнал «все хорошо!», переходим к себе домой и досыпаем остальную часть ночи уже, раздевшись, в своих постелях…»

Отношения с Англией были фактически заморожены, у Майского освободились вечера, и он написал воспоминания о своей революционной молодости «Перед бурей».

22 июня 1941 года вся внешняя советская политика развернулась на сто восемьдесят градусов. Вчерашние друзья, союзники и партнеры стали врагами. А вчерашних противников следовало сделать союзниками. Премьер-министр Великобритании Уинстон Черчилль первым сделал дружеский жест. 22 июня он заявил по радио:

«Мы окажем русскому народу и России любую помощь, какую только сможем».

Англичане могли перевести дух. Нападение Гитлера на Россию означало, что высадка немецких войск на Британские острова отменяется или, по крайней мере, откладывается. 27 июня в Москву срочно вернулся британский посол Стаффорд Криппс. С ним прилетели военная и экономическая делегации. Англичане, которые только что были главными врагами и предметом насмешек в Кремле, превратились в главных союзников. Криппса принял Сталин, разговор шел о поставке военной техники и снаряжения, необходимых Красной армии.

В Совнаркоме составляли список того, что нужно. Список получился огромный: самолеты, танки, зенитные орудия, противотанковые ружья, алюминий, олово, свинец, сталь, фосфор, сукно, пшеница, сахар… И все это нужно было в ближайшие месяцы, пока не заработает эвакуируемая на восток промышленность.

Новая задача Молотова состояла в том, чтобы сколотить антигитлеровскую коалицию. Он должен был сговариваться с людьми, которым не доверял и которых считал врагами своей страны. И западные политики нисколько не доверяли Молотову. Но необходимость сплотиться против Гитлера была важнее.

12 июля 1941 года в Москве было подписано соглашение с Англией, в котором шла речь о взаимной помощи в войне с Германией и содержалось обязательство не заключать сепаратного мира. С советской стороны его подписали Сталин, начальник Генштаба маршал Борис Шапошников и нарком военно-морского флота адмирал Николай Кузнецов.

Но истощенная войной Англия практически ничем не могла помочь Советскому Союзу. Все ресурсы остались у американцев. В военные годы американское направление советской внешней политики впервые выходит на первый план. Соединенные Штаты еще не находились в состоянии войны с Германией, но президент Рузвельт тоже сказал, что поможет Советской России, которая стала жертвой агрессии. 30 июля в кабинет Сталина вошел Гарри Гопкинс, личный представитель президента Рузвельта.

Увеличился состав советского посольства в Вашингтоне — не только за счет дипломатов, но и разведчиков. В Соединенных Штатах, где уже работали резидентуры военной и стратегической разведки, появилась отдельная резидентура 1-го (разведывательного) управления Наркомата военно-морского флота. Молотов создал при посольстве в Вашингтоне Бюро технической информации — оно занималось промышленным шпионажем.