МИД. Министры иностранных дел. Внешняя политика России: от Ленина и Троцкого – до Путина и Медведева - читать онлайн книгу. Автор: Леонид Млечин cтр.№ 66

Главнокомандующий польской армией маршал Эдвард Рыдз-Смиглы приказал не оказывать Красной армии сопротивления. Поляки продолжали сражаться с немцами, но вступление в войну Советского Союза лишило их последней надежды. Польша была оккупирована, поделена и перестала существовать как государство. Раздел Польши был назван в советско-германском договоре о дружбе и границе «надежным фундаментом дальнейшего развития дружественных отношений между советским и германским народами».

Отдельные польские части, не получив приказа главнокомандующего, встретили Красную армию как захватчиков и вступили в бой. Город Гродно сопротивлялся два дня. Когда город взяли, триста поляков сразу расстреляли без суда.

Боевые действия в Польше продолжались двенадцать дней. Нарком Ворошилов в своем приказе с торжеством отметил, что Польское государство разлетелось, «как старая сгнившая телега». В советский плен попало около двухсот пятидесяти тысяч польских солдат и офицеров. Многие из них будут расстреляны НКВД в Катыни и других местах. Красная армия заняла территорию с населением двенадцать миллионов человек.

22 октября 1939 года в Лондоне советский посол Иван Михайлович Майский беседовал с эмигрировавшим в Англию президентом Чехословакии Эдуардом Бенешем. Обсуждался вопрос о судьбе Подкарпатской Руси (другие названия этого региона — Закарпатская Украина или Рутения). В отчете о беседе Майский записал: «Она, по мнению Бенеша, непременно должна войти в состав СССР. Еще в бытность свою президентом Чехословакии Бенеш мысленно всегда считал Рутению будущей частью СССР». Об этой приятной для Москвы позиции Бенеша советский посол информировал свое начальство.

Доктор исторических наук Валентина Владимировна Марьина сравнила советскую и чешскую записи беседы Бенеша. По его словам, разговор был иным. Когда обсуждалось продвижение советских войск по Западной Украине, Майский сказал:

— Сегодня, когда у нас есть такая возможность покончить раз и навсегда с вопросом объединения Украины, мы этого не упустим. Все эти области мы заберем. Поляки должны заплатить за то, что они сделали.

Командования Красной армии и вермахта договорились, что «для уничтожения польских банд по пути следования советские и германские войска будут действовать совместно». В некоторых районах части вермахта и Красной армии вместе уничтожали очаги польского сопротивления. Это и было «братство, скрепленное кровью», как потом выразится Сталин.

Советская военная радиостанция в Минске использовалась для наведения немецких бомбардировщиков на польские города. В знак благодарности рейхсмаршал авиации Герман Геринг подарил наркому обороны Ворошилову самолет. В Закопане НКВД и гестапо создали совместный центр для «борьбы против польской агитации». Во Львов — и тоже по договоренности с НКВД — прибыла большая группа гестаповцев. Они занимались эвакуацией немецкого населения. При этом в руки гестапо передали большую группу немецких коммунистов, которые думали, что найдут в Советском Союзе убежище от нацизма.

20 сентября нарком внутренних дел Берия приказал своим подчиненным на Украине: «Задержанных 18 сентября в районе Олевского пограничного отряда на участке заставы Островок немецких офицеров, которые находились в польском плену, освободите, предоставив им возможность и средства направиться вместе с сопровождающими или в германское посольство, или, при наличии возможности, в расположение германских частей. Впредь при аналогичных случаях поступайте согласно настоящему указанию».

Оперативно-чекистские группы уже начали массовые аресты на территориях, занятых Красной армией. Могли не опасаться ареста только немцы. На сей счет в Наркомат внутренних дел Украины Берия отправил строгое указание: «На территории, занятой нашими частями, особенно на Волыни, имеются немецкие поселения (колонии). Среди них аресты не производите, за исключением случаев, когда преступники будут застигнуты на месте преступления».

Еще за неделю до войны, выступая перед своими генералами, Гитлер говорил:

— С осени 1938 года у меня возникло решение идти вместе со Сталиным. В сущности, есть только три великих государственных деятеля во всем мире — Сталин, я и Муссолини. Муссолини — слабейший. Сталин и я — единственные, кто видит будущее. Таким образом, через несколько недель я протяну Сталину руку на общей германо-русской границе и вместе с ним осуществлю раздел мира.

Пока что руку друг другу протянули генералы вермахта и Красной армии. В Гродно совместный парад вместе с немецкими генералами принимал будущий маршал и дважды Герой Советского Союза Василий Иванович Чуйков, тогда комкор. В Бресте в честь «советско-германского братства по оружию» 22 сентября тоже был проведен совместный парад.

Найден приказ, составленный в штабе немецкой 20-й дивизии 21 сентября 1939 года: «По случаю принятия Брест-Литовска советскими войсками 22 сентября 1939 года во второй половине дня, предварительно между 15.00 и 16.00, состоится прохождение маршем у здания штаба XIX армейского корпуса перед командиром XIX корпуса Гудерианом и командиром советских войск…»

Парад принимали танкисты — немецкий генерал Хайнц Гудериан и комбриг Семен Моисеевич Кривошеин. Гудериан писал после войны в «Записках солдата»: «Кривошеин владел французским языком, поэтому я смог легко с ним объясниться. Все вопросы были удовлетворительно для обеих сторон разрешены… Наше пребывание в Бресте закончилось парадом и церемонией с обменом флагами».

Через два года, в июле сорок первого, Гудериан и Кривошеин столкнутся в бою под городом Пропойском, который Сталин приказал переименовать в Славгород. Семен Кривошеин в Гражданскую воевал в Первой конной, в 1937-м был в Испании, затем командовал танковой бригадой на Дальнем Востоке, участвовал в боях на озере Хасан и в финской войне. Командуя механизированным корпусом, Кривошеин отличился в Берлинской операции, за что был удостоен звания Героя Советского Союза.

Когда Польша была разгромлена, Молотов с удовольствием сказал на сессии Верховного Совета:

— Правящие круги Польши немало кичились «прочностью» своего государства и «мощью» своей армии. Однако оказалось достаточным короткого удара по Польше со стороны сперва германской армии, а затем Красной армии, чтобы ничего не осталось от уродливого детища Версальского договора, жившего за счет угнетения непольских национальностей.

Полвека спустя молотовскую цитату активисты профсоюза «Солидарность» будут расклеивать на улицах Варшавы в виде листовок. Секретные протоколы, подписанные Молотовым, удар Красной армии в спину оборонявшейся от немцев польской армии в сентябре 1939-го и расстрел польских военнопленных в Катыни в 1940 году и по сей день определяют отношение поляков к России…

В первом издании Большой советской энциклопедии, которое вышло в 1940 году, говорилось: «Польша — географическое понятие. Вошла в сферу государственных интересов Германии».

В те месяцы у Гитлера и нацистской Германии не было лучшего друга и защитника, чем глава советского правительства и нарком иностранных дел Вячеслав Михайлович Молотов. Его раздраженные слова о «близоруких антифашистах» потрясли советских людей, которые привыкли считать фашистов худшими врагами советской власти. А Молотов с трибуны Верховного Совета распекал соотечественников, не успевших вовремя переориентироваться: