МИД. Министры иностранных дел. Внешняя политика России: от Ленина и Троцкого – до Путина и Медведева - читать онлайн книгу. Автор: Леонид Млечин cтр.№ 49

После признания советского правительства Америкой Советский Союз вступил в Лигу Наций. Дипломатическая жизнь в Москве стала более активной. Часто устраивались приемы. Самый крупный давался в Георгиевском зале Кремля по случаю очередной годовщины Октябрьской революции. Приходили все советские руководители. Гости танцевали, пили и ели до утра. Впрочем, иностранцы быстро убеждались, что соревноваться с хозяевами в питье и еде — дело опасное. К утру многие гости были в плохом состоянии и с трудом добирались до дому.

Посол Буллит тоже устраивал пышные приемы, охотно посещавшиеся московской элитой.

«В те времена, — писал американский дипломат Джордж Кеннан, — советское руководство еще не оценивало США как империалистическую державу, играющую лишь однозначно отрицательную роль в международных отношениях. Буллит рассчитывал, что линия правительства Рузвельта, свободного от предубеждений и жесткости, свойственных республиканской администрации, встретит понимание советской стороны».

Но надежды Буллита не оправдались. Он был сильно разочарован сталинским режимом. Чем дальше, тем больше он чувствовал себя в посольстве пленником.

«Главной профессиональной слабостью Буллита был недостаток терпения, — писал известный американский дипломат Джордж Кеннан, посвятивший жизнь России. — Он прибыл в Москву с большими надеждами и хотел немедленного их осуществления. Не то чтобы Буллит симпатизировал советской идеологии, но питал некоторый излишний оптимизм в отношении намерений советских лидеров. Его подвели воспоминания об общении с Лениным.

Противоречия с советским правительством привели к тому, что Буллит стал сторонником жесткой линии по отношению к Москве. Все мы охотно поддерживали эту линию, однако она не отвечала общему направлению политики Рузвельта, который не только не оказал послу поддержки, но вскоре перестал прислушиваться к его советам по русским делам, считая, что в ухудшении отношений между странами виноват прежде всего Буллит…»

С горечью Уильям Буллит в 1936 году покинул свой пост. Его сменил Джозеф Дэвис, адвокат по профессии, видный деятель Демократической партии и друг президента.

«Новый посол Джозеф Дэвис с самого начала вызвал у нас неприязнь, — вспоминал Кеннан. — У нас создалось впечатление, что для президента пост посла — лишь средство вознаградить того, кто помогал ему во время избирательной кампании… Дэвиса прежде всего интересовало, чтобы в Америке советско-американские отношения выглядели дружественными, что бы ни скрывалось за их фасадом».

Сталину невероятно повезло с американским послом. Джозеф Дэвис поверил даже в истинность печально знаменитых московских процессов, на которых недавние руководители Советского государства «признавались» во всех смертных грехах. Он не сомневался в виновности обвиняемых и слал соответствующие послания президенту Рузвельту. Дэвис написал книгу «Миссия в Москве», по ней сняли просоветский фильм, который очень понравился Сталину.

В отличие от посла Джордж Кеннан неплохо разобрался в советской жизни.

«Я никогда не писал симпатий к советской власти, — вспоминал сам Кеннан, — и неприязнь к сталинскому режиму не явилась следствием разочарования в прежних иллюзиях. В отличие от многих профессиональных советологов я сам не прошел через «марксистский период»…

Мне были неприятны черты советских лидеров — фанатичная ненависть к значительной части человечества, чрезмерная жестокость, уверенность в своей непогрешимости, неразборчивость в средствах, излишняя любовь к секретности, властолюбие, скрывающееся за идеологическими установками».

Во время Второй мировой войны бывший американский посол Дэвис вновь приехал в Москву. Его принимали как дорогого гостя.

«На встрече с Вышинским, — вспоминает известный переводчик Татьяна Алексеевна Кудрявцева, которая в годы войны работала в Наркоминделе, — Дэвис чрезвычайно высоко отзывался о выступлениях Вышинского на московских процессах, на которых он присутствовал… После беседы, когда я пошла провожать Дэвиса к лифту, Вышинский сказал мне: «Вернитесь». Я решила, что он хочет дать мне указания, как составить отчет. Такой был порядок — при сложных переговорах переводчику всегда говорили, что надо отразить в отчете, а о чем умолчать.

Когда же я вернулась в кабинет, он сказал: «Садитесь» — и заходил по комнате. После долгого молчания Вышинский заговорил и целый час рассказывал, как ночами не спал, взвешивая, правильный ли выносит приговор, — «ведь это были близкие мне люди, товарищи, друзья»… Ему важно было выговориться. Беседа с Дэвисом, очевидно, всколыхнула воспоминания, а я была ничтожной мошкой, перед которой можно было распахнуть душу. Через какое-то время он умолк, сказал: «Можете идти».

19 мая 1943 года нарком госбезопасности Всеволод Николаевич Меркулов представил Сталину отчет о поездке американского посла по стране:

«Джозеф Дэвис и сопровождавшие его лица прибыли в гор. Куйбышев 17 мая. Во время прогулки по городу Дэвис посетил комиссионный магазин и магазин Инснаба (снабжение иностранцев. — Л. М.), где купил шелковое полотно на костюм…

18 мая Дэвис вылетел из Куйбышева в Сталинград, где в сопровождении секретаря обкома ВКПБ(б) т. Чуянова осматривал разрушенные здания в центре города, заводы, дом, в котором был пленен Паулюс… У братской могилы бойцов, павших за Сталинград, Дэвис, возложив на могилу цветы, построил всех сопровождавших его лиц в две шеренги, сам встал в центре и, обращаясь к собравшейся толпе бойцов и сталинградских жителей, произнес речь…

Получив справку, что в район Сталинграда залетают иногда вражеские разведчики, Дэвис поинтересовался, будут ли его сопровождать истребители, а на аэродроме лично проверил наличие истребителей. Перед отлетом для Дэвиса и сопровождавших его лиц в облисполкоме был устроен небольшой завтрак, на котором он благодарил за заботы о нем и заявил о «неизгладимом впечатлении» от посещения Сталинграда».

Сталин написал на донесении: «Почему это дело не публикуется? Где корреспонденты наших газет?» В мае 1945 года Джозеф Дэвис — единственный из всех западных дипломатов — получил орден Ленина.

Фигура Максима Литвинова стала одной из самых заметных в мировой политике. Нарком выступал на различных международных конференциях, и его выступления привлекали внимание, потому что он говорил прямо и разумно. Впрочем, его прямолинейность и язвительность раздражали западных дипломатов, скованных строгими протокольными правилами.

Свое шестидесятилетие 17 июля 1936 года Максим Максимович встретил в швейцарском городе Монтрё, где открылась Международная конференция о режиме черноморских проливов. Подписанная там конвенция действует и по сей день. В день рождения нарком получил из Москвы приятное послание, подписанное Сталиным и Молотовым: «Совет Народных Комиссаров Союза ССР и ЦК ВКП(б) приветствуют Вас, старейшего деятеля большевистской партии, руководителя советской дипломатии, неустанного борца против войны и за дело мира в интересах всех трудящихся…»

Литвинов ответил благодарственной телеграммой: «Если в моей дипломатической работе отмечаются некоторые успехи, то они должны быть приписываемы в первую очередь твердому и искусному руководству виновника всех наших успехов во всех отраслях соцстроительства — вождю Сталину. Это руководство является залогом и дальнейших успехов».