МИД. Министры иностранных дел. Внешняя политика России: от Ленина и Троцкого – до Путина и Медведева - читать онлайн книгу. Автор: Леонид Млечин cтр.№ 30

Ведомство Чичерина пыталось поладить с иностранцами и расположить их к Советской России. Чекисты же исходили из того, что все приезжающие в страну иностранцы, особенно дипломаты, — шпионы и церемониться с ними незачем. Иностранцы прекрасно понимали, что они находятся под неусыпным наблюдением политической полиции.

Американский профессор Сэмюэль Харпер, который оставил интереснейшие воспоминания о жизни в Советской России, писал, что иностранцы, разобравшиеся в местной ситуации, тщательно следили за тем, чтобы не упоминать ГПУ в общественных местах и даже в разговорах по телефону. Чекистов они именовали «тайным братством» и «теми, о ком не говорят». Зато те, кто приезжал на короткий срок, любили во всеуслышание поговорить о ГПУ, чтобы доказать, что им все известно о Советском Союзе.

Поскольку Чичерин неустанно жаловался в ЦК и политбюро требовало объяснений, то Дзержинский дал указание начальнику разведки Трилиссеру регламентировать взаимоотношения с НКИД:

«Постоянные наши враждебные отношения с НКИдел дезорганизуют престиж Советской власти в глазах заграницы, а нас обрекают на полное бессилие. Наша работа и материалы поэтому недостаточно используются — с вредом для государства. И я требую упорядочения наших взаимоотношений, именно имея в виду необходимость усиления нашего влияния и большего использования результатов работы иностранного и контрразведывательного отделов…

Тов. Литвинов выдвинул следующие пункты:

1) аресты иностранцев происходят без предупреждения НКИдел;

2) обыски и аресты иностранцев недостаточно обоснованны;

3) запросы НКИдел остаются без ответа или даются неверные ответы, что в результате дискредитирует не только НКИдел, но и СССР. Это самое тяжелое обвинение. Все острие его против нас. Владимир Ильич нас за это бы раскассировал. И в результате мы организуем против себя всех и даем повод иностранцам поднять кампанию, что в СССР всем правит ГПУ…

4) незаконный отказ в визах иностранцам на выезд;

5) не судить в ГПУ иностранцев;

6) более точное определение понятия «экономический шпионаж»;

7) урегулирование вопроса о материалах Иностранного отдела — посылка через полпредов…»

Когда чекисты арестовали сотрудника Наркомата иностранных дел, а Дзержинский даже не счел нужным сообщить об этом Чичерину, тот в полном отчаянии написал Феликсу Эдмундовичу: «Или надо окружить Россию китайской стеной, или надо признать, что ее международные интересы являются коренными и действия во вред им бьют по республике. Если это не останавливает некоторых Ваших агентов, не позволяйте им этого. Мы знаем их уровень…»

После личного вмешательства Дзержинского обыкновенно наступало некоторое успокоение: органы госбезопасности вели себя осторожнее и незаметнее. Но это продолжалось не долго. Радикально изменить ситуацию было невозможно: чекисты и дипломаты смотрели на мир разными глазами.

«Между ОГПУ и наркоматом иностранных дел всегда шла жестокая борьба за влияние… Почти всегда сведения и заключения этих двух учреждений по одним и тем же вопросам расходятся между собой… Борьба принимает особенно острые формы при назначении сотрудников за границу и продолжается за границей между полпредом и резидентом», — писал Георгий Агабеков, первый советский разведчик, бежавший на Запад.

Георгий Агабеков был резидентом советской разведки в Афганистане, Иране и Турции. Свои воспоминания он написал еще в 1930 году. За последующие десятилетия мало что изменилось. В КГБ все равно подозревали любых иностранцев, приезжавших в Советский Союз, а советских дипломатов, выезжавших за границу, считали потенциальными предателями — ведь они общались с врагами… Спецслужбы могли сломать карьеру любому дипломату, если считали, что ему «нецелесообразно» выезжать за границу. Но во времена Агабекова дипломаты могли ответить тем же.

«Заместитель председателя ВЧК Уншлихт снабдил меня письмом к управляющему делами наркоминдела с просьбой устроить на службу, — вспоминает Агабеков. — Несмотря на личное письмо Уншлихта, наркоминдел меня не принял».

3 июня 1919 года Совнарком постановил: «Вменить Народному комиссариату по иностранным делам в обязанность при выдаче заграничных паспортов лицам, отправляющимся за границу по поручению советских учреждений, требовать представления постановлений соответственных коллегий и ручательства этих коллегий за добропорядочность командируемых лиц и лояльность их по отношению к Советской власти».

Лояльность устанавливали чекисты. Назначение того или иного сотрудника за границу решалось на совещании в ОГПУ, которое устраивалось раз в неделю. Председательствовал начальник Иностранного отдела или один из его помощников. Присутствовали представитель ЦК, он же заведующий бюро заграничных ячеек при ЦК, и представитель учреждения, которое командирует сотрудника. Решающее слово принадлежало представителю ОГПУ…

Заблаговременно заполненная и присланная в Иностранный отдел ОГПУ анкета кандидата на выезд изучалась в аппарате госбезопасности. О нем наводили справки в архивах и в картотеке. Если его фамилия фигурировала в каком-нибудь донесении агента ОГПУ — без конкретных обвинений, без доказательств сомнительности его поведения, — ему отказывали в поездке и наркоминделу предлагали представить иную кандидатуру.

Наркоминдел отвечал тем же при назначении за границу в аппарат посольства или консульства сотрудников ОГПУ. Но наркоминдел старался отыскать какой-нибудь благовидный предлог если не для отказа, то, в крайнем случае, для оттяжки принятия решения, ссылаясь на отсутствие вакансий или несоответствие назначаемого требованиям, предъявляемым к загранработнику. Спор переносился в ЦК.

17 июля 1924 года на политбюро решили: «В дальнейшем назначение основных резидентов ГПУ в состав дипломатического корпуса производить по соглашению с секретарем ЦК».

Когда Агабеков уже оказался резидентом в Афганистане, посол требовал показывать ему все уходившие в Москву телеграммы разведки. Позднее это стало невозможно. Послы смирились и знали, что с резидентом не ссорятся.

«Борьба за границей между полпредом и представителем ОГПУ выливается иногда в ожесточенные формы. Корень борьбы лежит в двоевластии, создающемся вследствие полной автономности представителей ОГПУ. Резидент формально подчинен полпреду, но на самом деле, благодаря возложенным на него специальным задачам и полной бесконтрольности сообщений с Москвой, авторитет его выше и страх перед ним совслужащих за границей сильней страха перед самим полпредом», — писал в 1930 году Георгий Агабеков.

Полпред ощущал, что находится под постоянным контролем, и всегда ожидал какой-нибудь пакости со стороны резидента. И позже резиденты бдительно следили за послами и о всех промахах докладывали в Москву, что заставляло послов тихо ненавидеть и бояться своих помощников-разведчиков. Григорию Беседовскому, который в 1929 году оставил свой пост в советском полпредстве в Париже и попросил у французов политического убежища, Чичерин говорил: