МИД. Министры иностранных дел. Внешняя политика России: от Ленина и Троцкого – до Путина и Медведева - читать онлайн книгу. Автор: Леонид Млечин cтр.№ 188

Проблему с Корниенко решил сам Горбачев. Ему к тому же не понравилось, что на первых переговорах с Рейганом в Женеве Корниенко часто вступал в разговор, атаковал американцев, а Горбачев поневоле становился зрителем. Эта роль его не устраивала. Он перевел Георгия Марковича в аппарат ЦК КПСС первым заместителем заведующего Международным отделом. Формально это могло считаться повышением, но на практике означало отстранение от практической дипломатии.

Громыко мирился с тем, что военные рассматривали сотрудников МИД как своих подручных и не считали нужным давать какую-то информацию дипломатам, которые вели сложнейшие переговоры на разоруженческие темы. Шеварднадзе полагал, что такая практика нелепа.

Уже при Горбачеве на политбюро решили передать американцам на переговорах в Женеве определенные сведения о нашем оружии — на взаимной основе, разумеется. Но Министерство обороны шифротелеграммой передало в Женеву: американцев ознакомить с секретными данными, а гражданских членов нашей делегации не информировать. Скажем, Юлий Квицинский вел переговоры по ракетам средней дальности, но никогда не видел ракеты «Пионер» (СС-20).

Отстранение дипломатов от реальной информации рождало серьезные внешнеполитические осложнения. Советские военные утверждали, что располагают одним количеством ракет средней дальности, западные дипломаты называли другую цифру. Горбачев потребовал от Министерства обороны сообщить, сколько ракет средней дальности находится на боевых позициях и сколько лежит на складах. Оказалось, что точных данных ни у кого нет, рассказывал позднее Леонид Митрофанович Замятин, бывший заведующий Отделом внешнеполитической пропаганды ЦК КПСС. Горбачеву объяснили, как шел процесс установки ракет.

Приходил министр обороны Устинов к Брежневу:

— Леня, надо на этом вот направлении поставить еще десяток-другой ракет с ядерными боеголовками.

Брежнев, не заглядывая в поданные ему бумаги, спрашивал:

— А что, действительно надо?

— Надо. Пусть чувствуют нашу мощь!

И Брежнев подписывал решение о развертывании дополнительного количества ракет…

Это, конечно, несколько утрированное изображение процесса принятия решений в советском политическом механизме. Но правда состояла в том, что до Горбачева военные действительно получали почти все, что пожелают. При этом они спокойно нарушали любые международные договоренности. Самый красноречивый пример — история радиолокационной станции с фазированной решеткой в Красноярске, строительство которой стало нарушением столь любимого Москвой Договора о противоракетной обороне.

Советский Союз имел право установить на северо-восточном направлении станцию раннего предупреждения о ракетном нападении. По договору ее надо было строить где-то на Таймыре у побережья Северного Ледовитого океана. Но это стоило бы огромных денег. Поэтому решили построить в более удобном месте. А возможный скандал в расчет не принимали. Улаживать его пришлось Шеварднадзе.

Внешняя политика, которую проводили Горбачев и Шеварднадзе, перевернула всю птолемееву картину мира. Если США и НАТО не собираются на нас нападать, если Запад не враг, а друг, то зачем содержать такую армию и самоедскую военную экономику? Зачем пугать страну неминуемой войной, призывать людей затягивать пояса и теснее сплачиваться вокруг партии и правительства?

Военные обижались. Особенно они возражали против намерения Горбачева ликвидировать ракеты средней дальности в Европе, печально знаменитые «Пионеры», в противовес которым американцы развернули свои ракеты, и военно-стратегическое положение Советского Союза заметно ухудшилось. Маршал Ахромеев говорил Квицинскому: если сократить ракеты, то на все намеченные в Европе цели просто не хватит ядерных боезарядов. В Генеральном штабе всерьез готовились вести в Европе ядерную войну на уничтожение…

В Вашингтоне после подписания Договора об уничтожении ядерных ракет среднего радиуса действия президент Рейган, как хозяин, первым произнес речь. Он не упустил случая напомнить свою любимую пословицу «Доверяй, но проверяй». Он выговорил ее и по-русски с таким чудовищным акцентом, что понять его было невозможно. Но переводчик повторил эти слова, и тогда Горбачев не выдержал, хотя прерывать выступающего в таких случаях не принято.

Михаил Сергеевич не без раздражения громко произнес:

— Вы это всякий раз повторяете.

Зал грохнул от смеха. Когда Рейгану перевели слова Горбачева, он сам рассмеялся и несколько растерянно заметил:

— А что, мне нравится эта поговорка.

Любовь американского президента к русскому фольклору была объяснима. Американцы не доверяли советским партнерам. После подписания Договора о ракетах средней дальности американцы поставили вопрос о проверке его исполнения: давайте пришлем друг к другу контролеров. В Министерстве иностранных дел управление по проблемам ограничения вооружений и разоружению возглавлял Виктор Карпов. Потом он стал заместителем министра. Карпов поехал на ракетный завод — убедиться, что туда можно приводить американских инспекторов. А к тому времени американцам уже назвали точное количество ракет. Карпов вернулся с завода потрясенный и доложил министру:

— На заводских складах лежит еще штук двести неучтенных ракет.

Оказывается, директор держал небольшой запас — на всякий пожарный случай. Вдруг не справится с планом, или проблема с поставкой комплектующих, или еще какая неприятность — возьмет из запаса. Но как особенности функционирования советской хозяйственной системы объяснить американцам?

Советские военные ставили Шеварднадзе в глупейшее положение. Он только от западных партнеров узнавал, что именно сделали советские военные. Накануне подписания парижских соглашений об ограничении обычных вооружений на Европейском континенте советские военные официально сообщили, что у них двадцать одна тысяча танков. Но два года назад их было вдвое больше! Куда же делись остальные?

Для Запада это не было секретом: половину танков Министерство обороны просто перебросило через Урал, то есть формально убрало их из Европы. Когда военных поймали за руку, они сообщили, что за Урал перебросили восемь тысяч танков, еще восемь с половиной тысяч законсервированы, а четыре тысячи пошли в металлолом.

Шеварднадзе пришлось оправдываться, причем партнеры смотрели на него с подозрением, не веря, что министр иностранных дел сам узнал об этих манипуляциях задним числом. Министр считал, что, если подписал договор, — нужно выполнять, если обманул — надо признаться, если что-то сделал неправильно — следует извиниться. В политике главное интересы, но мораль и порядочность тоже многое значат. Если ты будешь надувать, то и тебя обманут.

Шеварднадзе стал олицетворением политики сокращения вооружений, взаимопонимания и взаимодействия с окружающим миром. Каждый его шаг вперед делал ненужными и руководителей госбезопасности, и армейских генералов с большими звездами, и командиров военно-промышленного комплекса. Министерство иностранных дел добилось подписания первых документов о мерах доверия с НАТО. Советские военные боялись натовского предложения о взаимных инспекциях как черт ладана. Но дипломаты, пишет участвовавший в этой работе посол Ступишин, доказывали, что при условии полной взаимности инспекции никак не могут угрожать нашей безопасности. Разве что заставят привести в порядок военные городки и лишний раз почистить туалеты…