Сквозь ад за Гитлера - читать онлайн книгу. Автор: Генрих Метельман cтр.№ 71

читать книги онлайн бесплатно
 
 

Онлайн книга - Сквозь ад за Гитлера | Автор книги - Генрих Метельман

Cтраница 71
читать онлайн книги бесплатно

— А как это село по-русски называется? Черт бы их побрал, назвали бы по-немецки, ясности ради, так нет же — по-русски! Язык сломаешь! Оба взглянули на карту, и по их физиономиям я тут же понял, что речь идет именно о нашем селе, Нордхаузене, как мы окрестили его!

Оба подскочили, точно ужаленные, и вместе с ними я, сразу же бросившись натягивать сапоги, маскхалат. Тут же от шума проснулись и мои сослуживцы, но я уже несся к двери с винтовкой. Как раз в этот момент прозвучали первые выстрелы. Выскочив на улицу, я увидел, как вдалеке промелькнули белые фигурки лыжников, и тут же бросился в снег. О том, что произошло со связистами и с моими сослуживцами, мне уже не суждено было узнать. «Белые привидения», блестяще воспользовавшись эффектом внезапности, залегли на другом конце улицы за пулеметом, буквально в считаные секунды, обретя тем самым полный стратегический контроль над всем селом. Мы оказались в западне!

Едва приподняв голову, я наблюдал за тем, что происходило вокруг. На снег упала полоска тусклого света — это распахнулась дверь хаты на противоположной стороне улицы, и оттуда показались несколько человек наших — русские, казалось, только и дожидались этого — все мои товарищи упали, скошенные пулеметной очередью. Распахивались двери хат, из них выбегали люди, и тут же падали, падали под огнем русских. На снегу темнели все новые и новые трупы. Слышались крики ужаса, боли, отчаяния.

Я в белом маскхалате продолжал неподвижно лежать в снегу, зная, что на меня не обратят внимания в этой суматохе. Но, завидев нескольких русских, пронесшихся в паре метров от меня, я понял, что пора делать ноги, и быстро. Тут я почувствовал, как холод начинает проникать в меня. Открыть сейчас огонь означало акт самоубийства, и я ползком переместился за угол хаты в стоявший во дворе сарай. Мне повезло, что вокруг не было ни души, и я несколько секунд спустя уже несся во весь опор, полусогнувшись, неизвестно куда, пытаясь раствориться в белесом сумраке зимней ночи. Мне и правда везло — ни одного выстрела в мою сторону не прогремело. Но теперь я оказался один, я был перепуган до смерти, в каждом предмете вокруг таилась угроза, меня терзали муки совести — я-то понимал, что русские лыжники уже далеко, скорее всего, там, где я еще недавно стоял на посту.

Вскоре стрельба в селе прекратилась. Я понял, что русские свою задачу выполнили, одержав полную победу. И осознал всю серьезность положения, в котором оказался: снег едва ли не по пояс, отсутствие еды, более того, я представления не имел, куда идти. Шел снег, у меня не было с собой компаса, и я совершенно не ориентировался, где запад, а где восток. Но тут мне показалось, что я различил голоса. Голоса приближались, я, лежа в снегу, вслушивался и умирал от страха. Потом я разобрал немецкую речь, а когда неизвестные подошли ближе, я все же решился подать голос. Первой их реакцией было броситься в снег, только по прошествии какого-то времени мы все же решили поверить друг другу. Их было девять человек, кое-кто был из нашей ударной группы, один был лейтенант, другой унтер-офицер. Я не стал им рассказывать, что незадолго до атаки русских находился на посту. К счастью, они тащили за собой плоскодонку с запасами провианта, одеялами и боеприпасами. Они пережили примерно то же, что и я, только их хата стояла где-то на отшибе, что и дало им возможность ускользнуть незамеченными. Все на чем свет ругали часовых, так и не поднявших тревогу. Никто не сомневался, что все наши в селе — а их было не меньше сотни человек — до единого перебиты и что единственные, кому посчастливилось спастись, — мы.

У лейтенанта был компас, кроме того, он обладал навыками ориентирования на местности. До самого утра мы шли. Шли молча, нам было не до болтовни. Потом двое сцепились друг с другом из-за чего-то. Оказалось, что сыр-бор разгорелся из-за того, было ли у нас, немцев, право первыми вторгаться в Россию и что, дескать, сейчас нам все это горько отрыгается. Один был нацистом, которого до сих пор переполняли грандиозные идеи, его собеседник, судя по всему, имел иной взгляд на вещи. Когда они дошли до того, что едва не бросились друг на друга с кулаками, вмешался лейтенант, приказав немедленно прекратить спор.

Когда на востоке появилась серая полоска, предвещавшая новый день, мы добрались до деревни, до которой, судя по всему, грохот битвы не дошел. А не дошел вот по каким причинам: наверняка еще в 1941 году война прошлась по ней огненной косой: все три десятка хат были сожжены дотла. Ни одной не уцелело, перед нами лежало необитаемое село. И все же мы решили переждать день именно здесь — здесь были хотя бы стены, правда, без потолка, уже было где укрыться от вездесущего пронизывающего степного ветра. А топлива, чтобы разжечь костер, было сколько угодно.

Вскоре товарищи уже сидели кружком у костра и закусывали, чем Бог послал. Я первым заступил на пост. Расхаживая вокруг, я обнаружил в одной из хат несколько замерзших трупов, обглоданных одичавшими псами. Пройдя чуть дальше, я заметил, что из трубы одной из хат вьется дым. Я осторожно пробрался к узкому пролому в стене. Спиной ко мне на бревне, греясь у печи, сидели двое стариков — мужчина и женщина. Старик был одет в ужасающие латаные-перелатаные лохмотья, а на женщине был традиционный длинный крестьянский тулуп. Лиц их я не видел. Они только что закончили есть — рядом на снегу лежала сковорода, жестяные кружки и тарелки. Старик руками нагребал снег в котелок, подвешенный над огнем. Вид у этого деда был такой, будто он одной ногой уже в могиле. Оба молча сидели, апатично глядя в огонь. Когда я пролез внутрь сквозь пролом, оба вздрогнули, повернули головы, но так и не произнесли ни слова. Я понял, что эти люди дошли до точки, что им наплевать, что делается вокруг — ну, немец, ну, убьет, хоть он этим мукам конец положит.

Я спросил у них, что они здесь делают. Старик и старуха рассказали, что пришли сюда из своей деревни, сгоревшей во время боя. Большинство жителей погибли. А им терять нечего. Поскольку они уже потеряли все, что имели, да и вообще отжили свое. Они добавили, что целую неделю шли пешком, что пытаются добраться к дочери, которая замужем и живет в Киеве. Я объяснил, что им туда никак не попасть, потому что от Киева их отделяют несколько сот километров и линия фронта. Но так как дойти до Киева и найти дочь было их единственной надеждой, оба взглянули на меня так, будто не понимают, о чем я говорю. Рядом с ними на снегу стояли два мешка, обычных грязных мешка из-под картошки. Я поинтересовался, что в них.

— Все, что у нас осталось! — ответил старик.

— Развяжите! — довольно резко велел я.

Старик с покорностью обреченного повиновался.

В одном оказались несколько мелких кочанчиков капусты, немного картошки, свеклы, превратившийся в камень творог и краюха хлеба. Все было по-крестьянски завернуто в перепачканные землей капустные листья. В другом мешке я обнаружил связанную кое-как одежду, непонятного вида жестяную кружку и котелок. Оглядев убогий скарб, я велел им завязать мешки и убираться подальше отсюда.

— А к чему? — недоумевали оба.

И принялись объяснять мне, что, мол, они — люди безобидные, да и сил больше нет, поэтому они и решили заночевать здесь. Потом старик подвел меня к окну, вернее, дыре, оставшейся от окна, и показал мне на разбросанную солому — остатки крыши — пояснив, что, мол, из нее они соорудят себе лежанку. Я, двадцатилетний, смотрел на них и думал, что они вполне годятся мне в деда с бабкой, эти оборванные, отчаявшиеся люди в дырявых валенках. Кем же я выглядел в их глазах, стоя перед ними с винтовкой в руке?!

Вернуться к просмотру книги Перейти к Оглавлению Перейти к Примечанию