Утерянные победы. Воспоминания фельдмаршала - читать онлайн книгу. Автор: Эрих фон Манштейн cтр.№ 179

Так как не было больше надежды на то, что наши танки доберутся до котла, я приказал обоим окруженным корпусам прорваться на юго-запад. За это время в результате возобновившихся атак противника со всех сторон оба корпуса скучились на небольшом пространстве, простиравшемся в направлении с севера на юг на 45 км, а с запада на восток лишь только на 15-20 км. Таким образом, надо было действовать, если мы хотели еще спасти эти корпуса. Четвертого февраля Советы уже потребовали от них капитуляции.

В ночь с 16 на 17 февраля оба корпуса под руководством своих командиров Штеммермана и Либа предприняли попытку прорваться из окружения в юго-западном направлении, навстречу 3 тк, который напрягал все силы, чтобы, несмотря на непролазную грязь, бросить навстречу прорывающейся группировке хотя бы несколько танков. По приказу командования группы армии оба окруженных корпуса должны были использовать для обеспечения выхода из окружения всю артиллерию и имеющиеся боеприпасы. Так как во время выхода из окружения войскам пришлось бы передвигаться по бездорожью и глубокой грязи, было приказано бросить орудия после того, как будут расстреляны все боеприпасы. Арьергарды с несколькими орудиями прикрывали выходящие из окружения войска от атак противника с севера, востока и юга.

Можно себе представить, с какими чувствами, надеясь и беспокоясь, мы ожидали в нашем штабном поезде известий о том, удался ли выход из окружения. В ночь с 16 на 17 февраля в 1 ч 25 мин пришло радостное известие о том, что первая связь между выходящими из окружения корпусами и передовыми частями 3 тк установлена. Противник, находившийся между ними, был буквально смят. Двадцать восьмого февраля мы узнали, что из котла вышло 30000-32000 человек. Поскольку в нем находилось шесть дивизий и одна бригада, при учете низкой численности войск это составляло большую часть активных штыков ^{74}. Огромную боль нам причинило то, что большую часть тяжелораненых выходившие из окружения не могли взять с собой. Генерал Штеммерман погиб во время боя.

Таким образом, нам удалось избавить эти два корпуса от той судьбы, которая постигла 6 армию под Сталинградом. Гитлер и здесь сначала отдал приказ о продолжении борьбы в котле, однако затем задним числом одобрил приказ группы армий о подготовке к выходу из окружения. Приказ о самом выходе из окружения был отдан командованием группы без предварительного согласования с Гитлером, чтобы исключить возможность возражений с его стороны.

Конечно, при выходе из окружения большая часть тяжелого оружия и орудий застряла в грязи. Только несколько из них ценой неимоверных усилий войскам удалось взять с собой. Вырвавшиеся из котла дивизии пришлось временно отвести в тыл. Вследствие этого шесть с половиной дивизий группы армий не принимали участия в боях, что еще больше осложняло обстановку. Однако это не могло омрачить радости, которую доставляло нам удавшееся спасение, по крайней мере, личного состава обоих корпусов.

Для 1 танковой армии и 8 армии теперь оставалась задача снова установить прочную связь между их участками и при первой возможности выделить танковые части в резерв.

После того как я посетил части дивизий, вышедшие из окружения, оперативная группа штаба снова возвратилась в Проскуров. Этого требовала обстановка на левом фланге группы армий.

Ровно

По изложенным выше причинам командование группы в течение февраля прилагало все усилия для того, чтобы помешать окончательному прорыву противника на центральном участке ее фронта. Тем самым оно предотвратило угрозу окружения находящегося еще в Днепровской дуге правого фланга группы армий. Затем возникла срочная необходимость освободить корпуса, окруженные у Черкасс. После того как это удалось, все наши мысли вернулись к обстановке на северном фланге группы армий.

Здесь 4 танковая армия занимала в то время даже более или менее сплошной фронт, обращенный на северо-восток, от района северо-восточнее Винницы до пункта западнее маленького города Шепетовка, расположенного примерно в 75 км строго на север от Проскурова, где находился штаб нашей группы армий. У Шепетовки оканчивался сплошной фронт армии. На фронте шириной около 240 км здесь располагались в то время только девять слабых, но еще боеспособных дивизий (пять пехотных, две танковые, две мотодивизии), объединявшихся тремя штабами корпусов. Противник несколько ослабил свои атаки на участке этой армии, так как он, очевидно, вынужден был дать передышку своим войскам. Несмотря на это, было ясно, что армия вряд ли сможет упомянутыми выше силами отразить наступление превосходящих сил противника.

Гораздо более опасной для обстановки, создавшейся на фронте группы армий, была, очевидно, другая угроза.

Перед западным флангом 4 танковой армии далеко на север – до южной разграничительной линии с группой армий «Центр» – простиралось теперь открытое пространство, в котором почти не было немецких войск. Противник рано или поздно мог начать из этого района глубокий обход 4 танковой армии и тем самым всей группы армий. Если северная часть этого большого пустого пространства, Пинские болота, и не могла использоваться для крупных операций, то следовало учесть, что непосредственно к северу от участка 4 танковой армии с востока на запад тянулся перешеек шириной около 60 км, через который проходило широкое шоссе из Киева через Житомир на Ровно и далее на запад в генерал-губернаторство на Лемберг (Львов) и Люблин.

Для того чтобы перерезать этот перешеек, а тем самым и упомянутое выше шоссе, командование группы перебросило 13 ак на оконечность своего северного фланга. Его командиром был мой бывший начальник штаба в 38 ак генерал Гауффе, отличавшийся очень энергичными действиями. К сожалению, в марте 1944г. Гауффе погиб на своем посту. Небольшими силами, находившимися в его распоряжении, в течение февраля и марта он сдерживал наступление превосходящих сил противника по обе стороны упомянутого большого шоссе, умело уходя от неоднократно предпринимавшихся противником попыток окружить его корпус. Дальше на север – уже в районе Пинских болот – восточнее Ковеля несколько полицейских частей охраняли большую железнодорожную линию, ведущую из Киева в Польшу.

Ввиду превосходства неприятельских сил изолированно действовавший 13 ак, естественно, мог лишь временно задержать наступление противника, но не остановить его. Уже в начале февраля был сдан город Ровно, 13 ак вынужден был отойти на запад к Дубно.

Рейхскомиссар Украины гаулейтер Кох, резиденция которого находилась в Ровно, конечно, заблаговременно убрался оттуда, не забыв дать подчиненным ему инстанциям и полицейским частям приказ держаться до конца. В Восточной Пруссии позже он также успел удрать. Гитлер же требовал голову генерала, виновного в сдаче города. Как сообщил мне Цейтцлер, Кейтель добивался даже расстрела на месте коменданта Ровно. Когда Цейтцлер стал категорически возражать против этого и заявил, что Гитлер, безусловно, захочет сначала выслушать своих генералов, вмешался Геринг. Он сказал: «Нет, нет, об этом не может быть и речи. Куда это нас заведет, если каждый раз мы будем так поступать? Ведь это совсем не входит в функции главы государства». Не говоря уже о том, что этот случай совсем не касался Геринга, он, безусловно, был последним, кто имел право посылать на смерть других якобы за нарушение долга. Его слова еще раз показали, что он питал ненависть к генералам, к армии вообще. Гитлер, впрочем, не последовал советам Кейтеля и Геринга, а распорядился произвести судебное расследование. В результате судебного разбирательства к смертной казни был приговорен не обвиняемый – комендант Ровно, а вызванный в суд в качестве свидетеля командир дивизии, действовавшей под Ровно. Этот приговор, однако, был отменен Гитлером по моему ходатайству, к которому присоединился и командующий армией, в связи с тем, что причины сдачи города следовало искать в сложившейся в этом районе обстановке. В то время когда я был командующим группой армий, еще не существовало летучих «военно-полевых судов».