Фрейд - читать онлайн книгу. Автор: Петр Люкимсон cтр.№ 101

«В христианском мифе первородный грех человека представляет собой несомненно прегрешение против бога-отца. Если Христос освобождает людей от тяжести первородного греха, жертвуя собственной жизнью, то это заставляет нас прийти к заключению, что этим грехом было убийство. Согласно коренящемуся глубоко в человеческом чувстве закону Талиона, убийство можно искупить только ценой другой жизни; самопожертвование указывает на кровавую вину. И если это приношение в жертву собственной жизни ведет к примирению с богом-отцом, то преступление, которое нужно искупить, может быть только убийством отца.

Таким образом, в христианском учении человечество самым откровенным образом признаётся в преступном деянии доисторического времени, потому что самое полное искупление его оно нашло в смерти сына. Примирение с отцом тем более полное, что одновременно с этой жертвой последовал полный отказ от женщины, из-за которой произошло возмущение против отца. Но тут-то психологический рок амбивалентности требует своих прав. Вместе с деянием, дающим отцу самое позднее искупление, сын также достигает цели своих желаний по отношению к отцу. Он сам становится богом наряду с отцом, собственно, вместо него. Религия сына сменяет религию отца» ^[221].

В заключении книги Фрейд, по сути дела, признает плодотворность разработанной Юнгом его идеи коллективного бессознательного, однако при этом настаивает на вполне рациональном, материалистическом толковании этого понятия без всякого юнговского налета метафизики. «Без допущения массовой психики, непрерывности в жизни чувств людей, дающей возможность не обращать внимания на прерываемость душевных актов вследствие гибели индивидов, психология народов вообще не может существовать. Если бы психические процессы одного поколения не находили бы своего продолжения в другом, если бы каждое поколение должно было бы заново приобретать свою направленность к жизни, то в этой области не было бы никакого прогресса и почти никакого развития» ^[222], — провозглашал Фрейд.

«Тотем и табу» вышли в свет отдельной книгой в 1913 году в издании Гуго Геллера. Серьезные ученые отнеслись к книге так же, как в свое время профессор фон Крафт-Эбинг отнесся к лекции Фрейда о совращении — как к «антропологической сказке». Они были недалеки от истины. Это и в самом деле была своего рода «сказка», рассказанная неисправимым романтиком Фрейдом, переплавившим историю своего конфликта с Адлером и Юнгом во всеобщую историю человеческой культуры и цивилизации, начавшуюся с восстания сыновей против безграничной власти отца. «Убив» своего духовного отца Фрейда, чтобы занять его место, Адлер и Юнг теперь до конца жизни были обречены на чувство вины, и какие бы идеи они ни развивали, эти идеи всё равно брали свои истоки в его учении.

Конечно, многие построения Фрейда в «Тотеме и табу» выглядят натянутыми и спекулятивными. Подобранные им для обоснования этих построений факты, как уже было сказано, весьма тенденциозны. Особенно это бросается в глаза, когда обнаруживаешь, что, аргументируя свои выводы примерами из мифологии и религии разных народов, Фрейд, как уже опять-таки отмечалось, игнорирует Священную историю собственного народа. Он словно не желает замечать, что центральным событием своей истории евреи считают жертвоприношение не отца, а сына — именно готовность Авраама принести в жертву Исаака по воле Бога, согласно иудаизму, и лежит в основе обетования Господа вечности еврейского народа и его особого пути в истории. Сам этот рассказ открывает огромные возможности для психоанализа, но Фрейд словно забывает об этом, вытесняя историю жертвоприношения Авраама в самые глубины своего бессознательного.

«Наворачивать» версии о том, почему он решил об этом «забыть», можно до бесконечности. Скажем, предположить, что таким образом Фрейд хотел стереть из памяти, что он, подобно Аврааму, в жертву целостности и верности своего учения принес дружбу с Юнгом, которого называл «любимым сыном». Фрейд еще сделает идею отцеубийства центральной в своей последней работе «Моисей и единобожие», в которой он попытался дать свое объяснение происхождению иудаизма и окончательно свести счет с религией предков.

М. И. Попова, безусловно, права, когда пишет, что «историко-религиоведческая концепция Фрейда при всей ее завораживающей неожиданности грешит множеством серьезных недостатков. К их числу относятся: 1) несоблюдение простейших норм научного исследования; 2) сознательное игнорирование достижений соответствующих отраслей знания; 3) произвол в отборе фактов и научных теорий; 4) односторонность и догматизм их интерпретации; 5) необоснованное стирание различий между нормой и патологией, психологическим и социальным; 6) подмена исторической правды художественным вымыслом. Но, по-видимому, самым убедительным показателем научной несостоятельности психоаналитических новаций в области истории религии является тот факт, что ни „Тотем и табу“, ни „Моисей и единобожие“ почти не цитируются в серьезных академических изданиях. Если они и упоминаются в обзорах литературы, то исключительно как исторический курьез, как пример несостоявшегося открытия» ^[223].

В то же время не следует забывать, что книга «Тотем и табу» оказала немалое влияние на развитие мировоззрения европейской интеллигенции, всё дальше и дальше отходившей от религии. Многие современники Фрейда попросту не замечали всех недостатков и несуразностей этой книги, ведь она помогала им выстроить некую мировоззренческую систему, в которой достижения современной физики, дарвинизм и социальные учения укладывались в единую схему. Физика, биология, история, философия, психология, социология в этой схеме одна другой не противоречили и многое взаимообъясняли, что и обеспечивало среднестатистическому светскому культурному европейцу необходимый психологический комфорт и избавляло его от «онтологического невроза». Эти идеи Фрейда (пусть и без упоминания его имени) активно использовались авторами учебников и «монографий» по научному атеизму и потому хорошо знакомы многим бывшим советским и современным российским интеллигентам, продолжая составлять часть их мировоззрения. Зачастую именно на этих идеях они и выстраивают «критику религии» в дискуссиях со своими верующими оппонентами.

* * *

Тем временем психоанализ стремительно набирал популярность, несмотря на все сотрясающие его изнутри скандалы. Состоятельные люди со всей Европы, включая Россию, направляли к модному венскому доктору своих детей (подобно Сержу Панкееву), едва им казалось, что у их отпрысков появились признаки невроза. А так как за подобные признаки они порой принимали обычное непослушание и капризы, то и у Фрейда, и у его ближайших учеников пациентов было более чем достаточно. Причем пациентов, готовых платить поистине астрономические гонорары. Состояние Фрейда непрерывно росло, и материальное благополучие позволяло ему частично финансировать издание различных психоаналитических трудов. Другую часть этого финансирования обеспечивали щедрые пожертвования всё тех же поклонников и пациентов.

В октябре 1913 года перед «паладинами Фрейда» пал один из последних бастионов Европы — чопорная, поджимающая губы при каждом упоминании о сексуальности Англия. Эрнест Джонс и его молодой коллега Дэвид Эдри создали Лондонское психоаналитическое общество, назначив друг друга президентом и секретарем. Оба очень скоро стали популярны в британской столице (и это — несмотря на подмоченную репутацию Джонса!), и оба вели безбедную жизнь, не испытывая недостатка в пациентах. Незадолго до этого Ференци создал в Будапеште Венгерскую психоаналитическую ассоциацию.