Дар страха. Как распознавать опасность и правильно на нее реагировать - читать онлайн книгу. Автор: Гэвин де Беккер cтр.№ 77

Если правдивый ответ звучит как «Нет, там же есть агенты Секретной службы и вообще специальные мероприятия, я не смогу подойти к нему ближе, чем на милю», то этот человек не сможет выстрелить в президента. Но, естественно, этот фактор не может работать постоянно, потому что «вера в способность» может меняться и подвергаться влиянию разных обстоятельств.

Если, например, я уверен в том, что не смогу прыгнуть в океан со скалы высотой 60 м, то, значит, я не могу. Но тренер может повлиять на мою веру. Его поддержка, тренировки, прыжки с меньших высот — сначала с 6 м, потом с 9 м, потом с 15 м — могут повлиять на мою веру в свои способности и изменить ее. Никакое влияние не может убедительнее социального доказательства, когда вы видите, что кто-то успешно делает то, что вы изначально считали для себя невыполнимым. Если я вижу, как кто-то прыгает в воды Тихого океана со скал Акапулько и потом спокойно появляется на поверхности, то это коренным образом влияет на мою веру: оказывается, это может быть сделано, и я могу это сделать.

Точно так же, когда СМИ обращают огромное внимание на того, кто совершает нападение на общественно значимую фигуру, это поддерживает в других веру в способность совершить подобное. Эти люди словно слышат: «Ты же видишь, это можно сделать». Неудивительно, что в период сразу после нападения, широко освещавшегося в прессе, риск повторных нападений резко возрастает. Это происходит потому, что один человек своими действиями подстегивает другого. Поэтому нападения на одну и ту же общественно значимую фигуру происходят через небольшой промежуток времени (президент Форд — два покушения за две недели, президент Клинтон — два покушения за шесть недель).

Создается ощущение, что общество одновременно дает два разных посыла:

В наше время освещение нападений на общественно значимые фигуры фактически превращается в своего рода рекламу злоумышленников, поэтому информацию следует подавать совсем по-другому. Сейчас представители правоохранительных органов, беседуя с журналистами о захваченном преступнике, как правило, описывают его арест, как победу над опасным, сильным, хорошо вооруженным и умным противником: «В его гостиничном номере следователи обнаружили три револьвера сорок пятого калибра и более двухсот патронов. Преступник — опытный стрелок, когда мы штурмовали здание, еще неизвестно было, чья возьмет».

Это создает вокруг преступника некий ореол привлекательности, который может повлиять на многих из тех, кто обдумывает подобные преступления. Я бы рекомендовал действовать иным образом, представляя преступника в менее эффектном виде.

Представьте себе пресс-конференцию после задержания человека, который замышлял совершить убийство:

В идеале агент мог бы все время переводить разговор на методы противостояния убийце, стараясь поменьше упоминать самого преступника.

Я предлагаю, чтобы мы показывали не пули, разложенные на столе в номере захудалой гостиницы, а грязное нижнее белье и носки на полу в ванной. Я предлагаю не организовывать фотосессию, демонстрируя, как преступника ведут в сопровождении десяти федеральных агентов от вертолета к кортежу ожидающих машин. Лучше покажите его в грязной футболке, прикованного к трубе в тесном угрюмом коридоре под охраной одного полицейского, предпочтительно — женщины. Немногие жаждущие самоутверждения потенциальные убийцы, увидев эти кадры, скажут: «Э, вот такая жизнь для меня».

И что мы видим в реальности? Все наоборот: его охраняют федеральные агенты (совсем как президента), его бегом ведут в ожидающий вертолет (совсем как президента), дом, в котором прошло его детство, показывают по телевизору (совсем как дом президента), эксперт стреляет из его пистолета и рассказывает телерепортеру об убойной силе пуль, план, который он разработал, называют «тщательно подготовленным». Такое освещение только создает вокруг покушения и других преступлений ореол. Тот, кого арестовали за совершение насилия, должен знать, что это — путь в забвение, а не самый важный день в его жизни.

Но это был самый важный день в жизни Тимоти Маквея, осужденного за взрыв в Оклахома-Сити, которого провели мимо шеренги репортеров в окружении агентов ФБР, усадили в одну из машин кортежа, а потом увезли на вертолете. Даже большее мы наблюдали в случае с Унабомбером — Тедом Качински, чья фотография крупным планом появилась на обложках журналов Time, U. S. News & World Report и Newsweek (дважды). В сопроводительных текстах к фотографиям во всех трех журналах Качински назвали «гением».

Журналисты обычно называют убийц их полными именами: Марк Дэвид Чепмен, Ли Харви Освальд, Артур Ричард Джексон. Некоторые могут подумать, что убийцы пользовались вычурными тройными именами в «прошлой жизни». Конечно, нет. Они были Дэвидом, Ли и Артуром.

Я предлагаю использовать простейший вариант имени преступника. Называйте его не Теодор Брайнт Смит, а Тед Смит. А еще лучше, разузнайте его прозвище из детства и юности:

В нашей культуре есть много моделей для подражания, но редкая из них удостаивается такого ажиотажа и возвеличивания, как убийца. Те, кто добился успеха (и даже некоторые из тех, кто потерпел провал), стали одними из самых известных людей в американской истории. Джон Уилкс Бут попал в историю и знаменит более почти всех своих современников.

Природа трагического симбиоза убийц и телевизионных новостей легко объяснима: убийцы обеспечивают картинку — очень наглядную и драматичную. Они не подадут на вас в суд независимо от того, что вы будете о них говорить, и они гарантируют возможность рассказывать о них снова и снова, с продолжением, а об этом мечтает любой продюсер теленовостей. Будет появляться все новая информация, новые интервью с соседями и экспертами, больше фотографий из школьного альбома. Потом начнется суд с привкусом скачек (состязание юристов, которые получат известность благодаря этому делу), и последует драма ожидания приговора. И все время можно крутить видеозаписи покушения.