Зеленая лампа - читать онлайн книгу. Автор: Лидия Либединская cтр.№ 81

– Хорошо тут жить, правда? – спросила я однажды Николая Алексеевича.

– Так хорошо, – серьезно ответил он, – что мне хотелось бы одного: прожить тут до самой смерти…

Весна 1953 года была тревожная. Множество вопросов поднималось в душе: вопросов о прошлом, о будущем. В середине марта в санаторий «Сосновая роща» приехали Николай Алексеевич и Екатерина Васильевна Заболоцкие.

Ярко светило солнце, деревья одевались в белые и розовые пенистые одежды, билось о берега по-весеннему синее море. Природа невольно вовлекала нас в свой каждодневный праздник. Мы много ездили по Крыму на машине, поднимались на Ай-Петри, гуляли по узким улочкам Гурзуфа и Алупки, бродили по тенистым аллеям Никитского сада. Заболоцкий охотно принимал участие в прогулках и поездках. Но вдруг среди самого оживленного и веселого разговора становился серьезен и взволнованно говорил о том, что тогда волновало всех, о том, что началась новая страница истории России, а следовательно, и советской литературы.

– Я уверен, – сказал он однажды, – что у каждого настоящего поэта лежат в столе стихи, написанные за много лет. Теперь их можно будет опубликовать, и тогда станет ясно, что наша поэзия всегда была богата и разнообразна!

Жили мы в Мисхоре довольно замкнуто, радио почти не включали, газеты в санаторий приходили с опозданием. В первое воскресенье апреля собрались мы в Ялту, в домик Чехова, но едва въехали в город, увидели, что возле стендов с газетами толпится народ. Остановив машину, мы тоже направились к стенду, пытаясь пробраться сквозь толпу.

– Я знала, знала, что они не виноваты! – взволнованно говорила какая-то пожилая женщина.

– Кто? Кто? – спросила я.

– Врачи! Никакие они не убийцы!

– Началось! – весело сказал Заболоцкий. – Теперь уж назад пути не будет…

Взволнованные, обрадованные, подъехали мы к музею.

В домике Чехова к нашей группе присоединился щеголеватый молодой человек. Он разочарованно оглядывал скромные чеховские комнаты и обиженно твердил:

– Бедно жил классик, бедно! Красного дерева совсем нету… Не ценят в России таланты.

Кто-то из нас заинтересовался, какова профессия молодого человека.

– Энергетик! – охотно вступая в разговор, ответил незнакомец. – Но в тайне души – писатель. Только условий подходящих нет. Материальная база не та. Пришлось отложить занятие литературой до лучших времен.

Заболоцкий слушал его молча. И только лишь когда мы вернулись в санаторий, сказал сердито:

– Условий у него, видите ли, подходящих нету! Да настоящего писателя за ноги к потолку подвесь – он всё равно не перестанет писать. И слава богу, что нет у него подходящих условий!

Однажды утром, встретившись за завтраком, мы заметили, что Николай Алексеевич мрачен, раздражен, короче – совсем не похож на того доброго и жизнерадостного человека, которого мы привыкли видеть все эти дни. Так прошел день, другой, третий. Мы забеспокоились: не заболел ли, не стряслась ли какая-нибудь неприятность? Я спросила у жены Заболоцкого, Екатерины Васильевны: что случилось? Она ответила спокойно и серьезно:

– Ему хочется писать стихи, а он себе не позволяет.

Прошло еще несколько дней. Николай Алексеевич повеселел, стал шутить, словно туча пронеслась. Улучив момент, когда он был благодушно настроен, я, набравшись храбрости, спросила:

– Николай Алексеевич, это правда, что вы не разрешали себе писать стихи?

Заболоцкий ответил сдержанно – я вторглась в область, в которую посторонним людям вторгаться не полагалось.

– Лидия Борисовна, – сказал он вежливо (даже слишком вежливо) и немного назидательно, – стихи надо писать, когда не можешь их не написать. Тогда читатель не сможет их не читать. А если писать обо всем, что попадается тебе на глаза, то есть укладывать в ритмы и рифмы каждую мысль, что забрезжит в голове, то получатся стихи вроде тех, что я на ходу сочиняю во время наших поездок. Помните, мы ехали мимо Никитского сада, и я сказал:

В селенье Никита

Жил мальчик Никита,

Работал Никита

В Никитском саду…

Или есть у меня этакий шуточный цикл «Записки аптекаря», послушайте несколько его записей:

Как странно… У Ильи-гомеопата,

Как и у нас, по рупь пятнадцать вата!

– Бессмертны мы! – вскричал мудрец Агриппа.

Но обмишурился и умер он от гриппа.

Я засмеялась.

– Нравится? – спросил Заболоцкий. – Рад, что доставил вам удовольствие. Но к поэзии это не имеет никакого отношения.

Я пыталась возразить: под этими строчками не отказался бы подписаться Козьма Прутков.

– Нет, нет… – Николай Алексеевич поморщился и досадливо отмахнулся: – Стихи писать легко, поэтом быть трудно.

– Так что же, – не сдавалась я, – «служенье муз не терпит суеты, прекрасное должно быть величаво»?

– Вот именно, – спокойно согласился он, явно не желая видеть моей иронии. – И заметьте: именно величаво, а не величественно. Это стихи об уважении к искусству. Уважении, которого так часто не хватает самим художникам…

Заболоцкий пронес благоговейное уважение к искусству через всю свою сложную и во многом несправедливо сложившуюся жизнь, ни разу не изменив ему. Этим уважением проникнуто всё его творчество.

И возможно ли русское слово

Превратить в щебетанье щегла,

Чтобы смысла живая основа

Сквозь него прозвучать не смогла?

Нет, поэзия ставит преграды

Нашим выдумкам, ибо она

Не для тех, кто, играя в шарады,

Надевает колпак колдуна…

Мы шли по аллейке вдоль берега моря. На серой скале, изогнувшись, отведя руки назад и приготовившись к прыжку, стояла белая гипсовая девушка.

– Очень хочется помочь ей спрыгнуть! – неожиданно весело сказал Заболоцкий. И сделал движенье рукой, словно подталкивая статую. – Насколько лучше здесь стало бы без нее.

С моря дул ветер, соленый и влажный.

Уже по возвращении в Москву Николай Алексеевич во время одной из встреч прочитал нам короткий цикл «Весна в Мисхоре», где были такие замечательные строки:

Посмотри, как весною в Мисхоре,

Где серебряный пенится вал,

Непрерывно работает море,

Разрушая окраины скал.

Час настанет, и в сердце поэта,

Разрушая последние сны,

Вместо жизни останется эта

Роковая работа волны.

…В мае 1953 года в Доме литераторов, в небольшой комнате на втором этаже, состоялся творческий вечер Николая Алексеевича Заболоцкого в связи с пятидесятилетием со дня его рождения. Народу было мало. Но зато среди собравшихся ни одного человека, который пришел бы сюда из каких-либо иных побуждений, кроме как из любви и уважения к юбиляру и его удивительному таланту. Вступительное слово сделал профессор Л.H. Степанов. Грузинские поэты прислали на самолете из Тбилиси огромный букет свежих роз. В заключение вечера Николай Алексеевич поблагодарил всех, кто пришел поздравить его, но в словах его чувствовалась горечь. Приехав спустя несколько дней в Переделкино, он сказал:

– Почти никто из поэтов не пришел на мой вечер…