Мария Федоровна - читать онлайн книгу. Автор: Юлия Кудрина cтр.№ 61

23 июля 1894 года августейшая чета отбыла в Санкт-Петербург, где 25 июля состоялась свадьба великой княжны Ксении Александровны и великого князя Александра Михайловича. «Сам Государь Император вел к венцу Ксению, — писал в своих воспоминаниях великий князь Александр Михайлович. — Я следовал под руку с императрицей, а за нами вся остальная царская фамилия в порядке старшинства… Все мы видели, каким утомленным выглядел Государь, но даже он сам не мог прервать ранее положенного часа утомительный свадебный обед».

Из воспоминаний графа С. Д. Шереметева: «День свадьбы Ксении Александровны — тяжелый день для Государя. После церковного обряда парадный обед, а для него это пытка. За обедом куртаг, превращенный в музыкальный вечер для облегчения. Я стоял в ряду, когда все было кончено и возвращались выходом во внутренние покои Большого Петергофского дворца. Государь шел под руку с Императрицей. Он был бледен, страшно бледен и словно переваливался, тяжело выступал. У него был вид полного изнеможения».

Вопреки всем советам и рекомендациям врачей, в Петергофе Александр III продолжал заниматься делами.

Государю было представлено письменное заключение консилиума врачей, где был указан диагноз, но скрыто его роковое значение. Было сказано лишь, что «болезнь иногда проходит, но в высшей степени редко». Все врачи указывали на необходимость изменить режим. Однако государь в недостаточной мере прислушался к этим рекомендациям и продолжал много работать, мало спал, к тому же его спальня располагалась на первом этаже — в помещении холодном и сыром, так как он, не вынося жары, всегда искал прохладное помещение. Несмотря на предупреждения врачей, император не покинул Петергоф, продолжал усиленно работать, часто даже по ночам, а 7 августа 1894 года в Красносельском лагере проскакал галопом двенадцать верст, что при состоянии его почек было просто недопустимо.

Климат Санкт-Петербурга давал себя знать, и вскоре по настоянию врачей супруги отправились в Беловеж — лесной заповедник, занимавший четверть миллиона десятин в Гродненской губернии, в прошлом — традиционное место охоты польских королей, а с 1888 года — личную собственность русского царя. Здесь было строжайше запрещено рубить деревья, подлесок был непроходимым, а передвигаться можно было по специально проделанным лесниками длинным прямым просекам. Ветер не проникал в гущу леса, и дубы и березы росли совершенно прямо, как свечи. Как писал цесаревич королеве Виктории, бабушке своей невесты, «леса здесь великолепны, не видно даже макушек деревьев. Некоторые участки леса напоминают индийские джунгли, только нет лиан».

Вопреки советам и требованиям врачей государь, любивший природу, в первые дни пребывания в Беловеже пытался даже принимать участие в охоте. Его тянуло на свежий воздух, он хотел восстановить силы, надеялся на скорое выздоровление. Однако эти выезды в лес в сырую погоду не давали ожидаемого результата, состояние государя лишь ненадолго улучшалось, но затем опять ухудшалось. Так как погода в Беловеже в основном стояла холодная и дождливая, было решено переехать в Спалу.

В Беловеже государь и государыня пробыли около двух недель. Больного наблюдал доктор Захарьин, однако его диагноз был более благоприятным, нежели других врачей, отсюда и лечение государя в этот период, как стало ясно позже, было недостаточным. Из дневника цесаревича от 11 августа 1894 года: «…Захарьин долго сидел у Папа́, но ничего серьезного, слава Богу, у него не нашел: ему необходим отдых и сухой воздух! Но Папа́ сам пал духом при мысли о необходимости лечения».

Как подчеркивали близкие государя, несмотря на нездоровье Александр Александрович относился к своим врачам и своему самочувствию легкомысленно. «В Спале, — писал великий князь Константин Константинович, — он не желал их даже принимать каждый день, и нельзя было даже думать о том, чтобы заставить его на время лежать в постели. Осложняющим явлением было и продолжительное нарушение питания. Бывали дни, что Е. В. [Его Величество] довольствовался двумя устрицами в день и таким же отсутствием правильного сна».

«С тех пор, что приехали сюда, чувствую себя немного лучше и бодрее, но сна никакого, и это меня мучает и утомляет ужасно до отчаяния… — писал государь 8 сентября из Спады своей дочери Ксении. — Сегодня катались с Мама́ и Беби… Мама́ и Беби набрали много грибов, а я больше сидел в экипаже, так как очень слаб сегодня и ходить мне трудно. К сожалению, я не обедаю и не завтракаю со всеми, а один у себя, так как сижу на строгой диете и ничего мясного, даже рыбы, не позволяют, а в добавок у меня такой ужасный вкус, что мне все противно, что я ем или пью… Твой старый и пока никуда негодный Папа́».

Из Германии в Спалу был вызван известный немецкий врач Лейден. 15 сентября 1894 года цесаревич записал в дневнике: «Мама́ объявила Папа́ о приезде Лейдена и просила ему позволить сделать осмотр, на что Папа́ сначала не согласился, но под конец он сдал убедительным доводам дяди Владимира… Лейден нашел у Папа́ воспаление почек в том состоянии, в котором их увидел Захарьин, но, кроме того, и нервное расстройство — переутомление от громадной и неустанной умственной работы. Слава Богу, что Папа́ подчинился всем его требованиям и намерен слушаться его советов! Пришлось изменить свои планы и написать обо всем Аликс!»

Несмотря на договоренность о поездке в Англию, где его ждала невеста — принцесса Гессенская Алиса, цесаревич Николай вынужден был изменить свои планы, о чем свидетельствует запись в его дневнике: «Целый день во мне происходила борьба между чувством долга остаться при дорогих родителях и поехать с ними в Крым и страшным желанием полететь в Вольфсгартен к милой Аликс. Первое чувство восторжествовало, и, высказав его Мама́, я сразу успокоился!» Николай писал Алисе из Спалы: «Как преданный сын и первый верный слуга моего отца, я должен быть с ним, когда я ему нужен. И потом, как я могу оставить дорогую Мама́ в такое время».

Мария Федоровна, надеявшаяся на выздоровление своего Саши, в письме от 17 сентября сообщала отцу в Данию: «Саша и я сожалели, что не смогли приехать и навестить Вас в этом году. Я так надеялась на это, но поскольку бедному Саше все лето совсем нездоровилось, думаю, у него не было желания приехать к Вам, чтобы стать потенциальным пациентом, да и такого удовольствия от пребывания у Вас, как в прошлые годы, он тоже не смог бы получить!.. Дай, Господи, придет выздоровление. Так мучительно видеть бедного милого Сашу таким изменившимся, всегда уставшим и печальным и не быть в состоянии помочь ему… Мы все время думаем о Вас и завидуем счастью моих милых братьев и сестер, находившихся рядом с Вами в нашем любимом старом Бернсторфе, дорогом всем нам доме нашего детства».

18 сентября 1894 года в газетах появилось краткое официальное известие: «Здоровье Его Величества со времени перенесенной Им в прошлом январе тяжелой инфлюэнцы не поправилось совершенно, летом же обнаружилась болезнь почек (нефрит), требующая для более успешного лечения в холодное время года пребывания Его Величества в теплом климате». По совету профессоров Захарьина и Лейдена государь выехал из Спалы в Крым.

По настоянию Александра III Лейден сообщил ему диагноз: водянка. Прогнозы Лейдена были малоутешительными. Понимая всю серьезность ситуации и чувствуя с каждым днем ухудшение своего состояния, государь попросил вызвать из Абастумана в Крым сына Георгия.