Я тебя выдумала - читать онлайн книгу. Автор: Франческа Заппиа cтр.№ 23

– Он ничего не натворил, мамочка. – Она пристроила меня на стуле в холле. Комната вращалась перед глазами, грозя исчезнуть. И тут я поняла, что она обращается ко мне, а не к Майлзу.

– Мы были на вечеринке с костром, и тут она сказала… она начала говорить с кем-то еще, непонятно с кем, – объяснил Майлз. – Потом упала и стала кричать, мы подняли ее и привезли сюда.

Мама пристально смотрела на него:

– А это что за ссадина? Она вас ударила?

– Да, но…

Мама повернулась ко мне, ее глаза горели.

– Премного благодарны, – бросила она Майлзу через плечо. – Мне очень жаль, молодой человек, что вам пришлось так потрудиться. Если я могу сделать для вас что-то полезное, пожалуйста, обращайтесь.

– Но подождите… С ней все в порядке?

Мама захлопнула дверь прямо перед его носом.

– Мамочка!

– Александра Виктория Риджмонт! Ты не принимаешь лекарства, я права?

– Мамочка, я… я думала, что была…

Она вихрем влетела в ванную комнату, вернулась оттуда с бутылочкой прописанного мне средства и с силой сунула ее в мою ладонь.

– Выпей это. Сейчас же. – Она наклонилась и стянула с меня ботинки, словно мне было четыре года. – Я доверяла тебе, думала, после всех этих лет тебя не надо контролировать. – Ее ноготь нечаянно прошелся по моей пятке. – Поверить не могу, что ты ударила мальчишку. Что, если его родители предъявят тебе обвинение в физическом насилии? Поверить не могу, что ты оказалась такой безответственной. У тебя по-прежнему галлюцинации?

– А мне откуда это знать? Мамочка? – Я говорила, словно преодолевая ком в горле. Вытерев с глаз слезы, открыла бутылочку с таблетками и проглотила нужную мне дозу.

– Иди в гостиную, а я позвоню Линн.

Линн Могила, это мой врач. Могилокопательница.

Желудок запульсировал.

– Со мной все хорошо, мамочка, правда-правда, – сказала я дрожащим голосом. – На меня просто что-то накатило, но теперь я в порядке.

Однако мама уже держала в руке телефон, пальцы быстро нажимали кнопки. Интересно, почему у нее нет быстрого вызова Могилокопательницы? Она прижала телефон к уху.

– Потом я позвоню твоему отцу, – произнесла мама своим самым грозным, непримиримым голосом.

– Вот и славно! – Сила моего восклицания поразила меня. – Он умеет слушать куда лучше, чем ты!

Она сжала губы в тонкую бледную линию и скрылась в кухне.

Я швырнула банку с таблетками на пол и убежала к себе. Фотографии затрепетали на стене, когда я с силой распахнула дверь. Положив камеру на постель, я отодрала ближайшую ко мне картинку. На ней было дерево с ярко-красными и оранжевыми листьями. Странным было то, что остальные деревья оставались зелеными. Я сделала эту фотографию в конце весны. Потом оторвала от стены еще один снимок. Феникс Ганнибалз-Рест, увиденный мной впервые. Он восседал на верхушке моста Красной ведьмы и смотрел прямо в камеру. Я бросила на пол еще одну фотографию и еще одну.

Изображения на них остались прежними. Ничего не изменилось.

Я сползла на коврик и села рядом с фотографиями, которые разбросала. На стенах остались лакуны. Из моих глаз хлынули слезы. Вокруг становилось мокро, вещи приходили в негодность, а я чувствовала себя полной идиоткой. Я должна была предвидеть то, что произошло. Должна была быть внимательнее. А теперь Майлз узнает обо всем, и все узнают…

Я притихла. Вовсе не это расстраивало меня.

Мне было плохо, потому что я не поняла, что Кровавый Майлз не настоящий. А я-то думала, что научилась различать реальность и галлюцинации. Эти фотографии не значили ничего. Они ни о чем не говорили мне.

Дверь приоткрылась, и в комнату просочилось худенькое тельце. Я раскрыла объятия, и Чарли без малейших колебаний забралась ко мне на колени. Я зарылась лицом в ее волосы. Она была единственным человеком на свете, в присутствии которого я позволяла себе плакать, потому что Чарли никогда не спрашивала, что случилось, или не нужно мне чего, или не может ли она помочь.

Она просто была со мной.

Следующие три недели я курсировала между больницей и домом.

Под конец второй недели я большей частью пребывала в своей гостиной, но Могилокопательница осыпала меня лекарствами, как снарядами во время бомбежки Лондона.

Каждое утро я просыпалась с Кровавым Майлзом, пылающим в моей памяти, а каждую ночь во сне стояла на полу спортивного зала, где красными буквами было выведено Коммунисты, а табло МакКоя угрожающе пощелкивало на стене позади меня.

Вокруг не осталось ничего приятного – чувств, вкусов, видов. Я не могла разобраться, во мне дело или в новом лекарстве. От еды меня тошнило, одеяла и одежда были колючими и скручивались на мне, лампы ослепляли. Мир стал серым. Иногда мне чудилось, будто я умираю. Иногда мне казалось, что земля разверзается у меня под ногами или все сейчас поглотит небо.

Я больше не могла работать. Но мне это было до лампочки. Все равно Финнеган ненавидел меня. У него появился прекрасный предлог для моего увольнения, но он все же этого не сделал. Могилокопательница его уговорила дать мне шанс.

Я даже больше не пробиралась украдкой к мосту Красной ведьмы. Мне нельзя было рисковать. А в темной части моего мозга маячил Кровавый Майлз, стоящий среди деревьев и поджидающий меня.

Домашние задания накатывали высокими волнами, особенно химия и высшая математика, которые плохо давались мне, даже когда я ходила на уроки. Мама пыталась заниматься со мной, но у нее это тоже не получалось. Иногда мне казалось, она вылетит в холл или в кухню и весь дом наполнится горькими, раздраженными всхлипами. Я мало знаю о том, как жила мама до того, как родила детей, но думаю, ей тогда было куда лучше. Маме не приходилось заботиться об одном ребенке – музыкальном вундеркинде и другом, не способном даже принимать вовремя лекарства.

Чарли вела себя иначе. Если она чего-то боялась или же сомневалась, как себя вести, то всегда поступала одинаково: пряталась. Выбиралась из своей комнаты – своей крепости и осмеливалась пройти в кухню, только зная, что меня там нет. Я очень мало видела ее первые две недели, но после моего совершенно паршивого общения с Могилокопательницей Чарли вставала по другую сторону двери так, чтобы ее не было никому видно, и играла мне скрипичные пьесы. Обычно это была увертюра «1812 год».