Безумие - читать онлайн книгу. Автор: Калин Терзийски cтр.№ 46

В такие часы я говорил себе: «И куда же ты подашься, если покинешь это место, этот островок спасения? А, глупый?.. Разве тебе захочется куда-нибудь еще? Разве не спрятался ты тут, со всей своей неприспособленностью, разве не виртуозно ты скрылся от Мира в этой Психушке? Куда ты пойдешь, если перелезешь через забор? Ведь за забором страшно, а?! Ведь так, дурачок?»

И вот однажды я брел по левой аллее и издали увидел белое пятно. Оно приближалось. Может, это был кто-то из сестер? Нет, что-то заставляло меня чувствовать, что это не сестра. Над белым халатом виднелось рыжее пятно, а снизу — ярко-зеленое. Да! Это были зеленые брюки, рыжие волосы и белый халат моей Ив. А еще — ее желтоватые глаза, манящие губы, мягкое сердце… Я припустился ей навстречу. В этот момент я чувствовал себя, как маленький проказник, выскакивающий из тени кустов, и как сатир с подножий Геликона, и как всполошенный олень. Ужас, каким я был влюбленным, безрассудным дураком. Я сказал себе: «Ты смешон», но все равно бежал навстречу Ив, из горла рвалась какая-то мелодия без слов.

— Эге-гей! — крикнул я, и теперь мое горло сжалось от волнения. Два года одних волнений. И такое бывает. Я знал, что это волнение связано с недозволенностью наших встреч, а сами они, по сути, были противостоянием.

— Эге-гей! — с немного меньшим воодушевлением приветствовала меня Ив. Она никогда не ликовала при встрече. Восторженным должен был быть я. Большим восторгом я тушил большую вину. В конце концов, это я уходил из семьи и, по всему было видно, из профессии врача. Потому и нуждался в большей доле этого нездорового, неосознанного восторга. Мне нужно было опьянение. Как преступнику после совершения злодеяния.

— Ты разве… хм… разве не пошла домой? Ты что, опоздала на автобус? — спросил я ее и погладил по щеке, а она наклонила к моей руке свою светлую голову.

— Нет! У меня еще есть дело. Надо написать одно заключение.

— Ага! — сказал я и схватил ее под руку.

Мы вместе зашагали по аллее, заросшей акациями. Нам было легко. Мне было легко.

— Ты на дежурстве… — напомнила Ив. В ее голосе не было силы. Она просто говорила и спокойно шла рядом. — Что ты думаешь делать?

— Ну что за вопрос! — засмеялся я. — Ты о чем спрашиваешь? О том, что я думаю делать со своей жизнью вообще? Тебя это интересует? Ха! Не знаю! — сказал я и беззаботно отмахнулся. Я шутил. Мне правда было очень легко, даже весело шагать по двору опустевшей, притихшей Больницы. Как будто мы были с Ив одни. Лишь время от времени какой-нибудь пациент из отделения реабилитации проходил мимо нас и кивал, а вместе с ним нам кивали его пижама, бритая голова и дым сигареты. Спокойствие царило везде, даже в моем сердце.

— Да нет же! — сказала Ив и усмехнулась моему беззаботному настрою. — Кто тебя спрашивает о жизни вообще?! Я спрашиваю, что ты будешь делать сейчас, на дежурстве.

— Думаю заглянуть в мужское отделение, к буйным, и навестить Дамяна.

— А, того парня… Кем он там был, бандитом? Высокий такой, который тогда махнул за Искыр? — Ив шла рядом и курила.

— Его самого! Он опять в больнице. Пойдешь со мной?

— Куда? — посмотрела на меня Ив.

— Навестить его и пройтись по отделению, проверить, все ли в порядке. Потом можем выпить виски. У меня есть одна бутылка.

— Ладно! — неуверенно сказала Ив. Несмотря на то, что все всё о нас знали, она не любила, чтобы нас видели вместе. Как будто мы были обнаженными моделями, которые прикрываются простыней, когда сеанс подходит к концу. Стыдливо прикрываются после того, как часами позировали голыми.

— Пойдем быстрее! — сказал я, и мы зашагали в сторону мужского отделения.

Там все было спокойно. Дамян лежал на кровати в пустой мрачной комнате, один. Такие больные, как он, поступали и выписывались, потом опять возвращались, как повторяющийся сон.

Несмотря на ее пустоту, палата казалась неубранной. В центре нелепо стояла покосившаяся кровать. Зрелище было ужасным. Дамяна привязали широким ремнем, затянув его на поясе и пропустив под пружинной сеткой кровати. Он и пружины были связаны, соединены друг с другом. Пациент был под глубоким действием нейролептиков. То есть, за прошедшие дни ему сделали минимум десять уколов галоперидола.

Дамян пребывал в каком-то тягучем, вязком полусне и временами всхрапывал. В уголках его рта скапливалась пена. Он был абсолютно беспомощен. Так что ремень мне казался нелепым излишеством. Да, Дамян был привязан. В психиатрии это называется «фиксированием». Он был зафиксирован в перевернутой вверх дном комнате. Одеяла валялись на полу.

Я произвел небольшой осмотр. На коже имелось много ссадин и других следов грубой борьбы. Все говорило о том, что привязать его было не просто. Мне стало гадко. Прежде всего, из-за его белой сопревшей кожи, которая пахла мочой. Из-за ничтожности человеческий плоти, которую могут вязать, давить и ранить, когда угодно и где угодно. В таких мрачных комнатах тоже. И из-за широкого ремня, которым попиралась свобода. Дамян был чем-то вроде памятника Несвободе. Накачанный нейролептиками, весь в слюнях, связанный.

— Пусть дежурная сестра немедленно придет сюда! — недовольно, с натугой крикнул я, почувствовав, как в желудке растет ком и поднимается к горлу.

— Что ты так раскричался? — слегка потянула меня за руку Ив.

— Незачем привязывать этого человека. Час назад, может, и была на то причина. Сейчас причины нет!

— Слушай, откуда ты знаешь, что незачем его привязывать?! Ты же помнишь, каким он был буйным в прошлый раз?

— Сейчас нет нужды его привязывать… — повторил я, сердясь, и мое сердце бухало в груди, как будто посреди ночи пьяный мужик стучал кулаками в дверь, чтобы разбудить жену.

— Кажется, для тебя в этом есть что-то личное, — усмехнулась Ив.

— Вот именно! — сказал я и подошел к окну, чтобы там дождаться сестры. Я был связан, и мне хотелось развязать всех мне подобных в этом мире. Хотя бы Дамяна. И я говорил себе: «Я их развяжу, даже если потом они разгромят все вокруг».

— Вот именно! — тихо сказал я, но не Ив. Я стоял у окна и смотрел на улицу. — Мы связаны, мы все связаны, но скоро этому придет конец! — сказал я себе, а потом уже громко добавил: — Так что я вкладываю много личного в то, чтоб его освободить!

Сестра к тому времени уже пришла.

— Развяжи Дамяна! — сказал я сестре и кивнул на кровать.

— Но он же совсем бешеный, доктор, — шутливо укорила меня сестра, глядя поверх очков.

— Так и я бешеный! — злобно процедил я и почти грубо схватил ее за плечи. Взгляд пожилой сестры стал испуганным. Она восприняла все всерьез. Я отодвинул ее в сторону, как невесомую куклу, прошел мимо к выходу из палаты. — И я бешеный, — сказал я еще раз, — что, и меня будешь вязать? — эти слова вырвались с грубой насмешкой. Я направился вон из корпуса.

Ив быстро шагала за мной. Мне казалось, что она смотрела на меня с некоторым одобрением. Мы вошли в мой кабинет, я залез в стол, достал бутылку виски, поднес горлышко ко рту и долго пил. Потом извлек два стакана и налил нам обоим. Так уже было гораздо лучше.