Неудержимая. Моя жизнь - читать онлайн книгу. Автор: Мария Шарапова cтр.№ 22

– Надо купить этому парнишке новую обувь.

Юрий нашел его на улице, или что-то в этом роде. Но какой же удар был у этого парня! И в этом был весь Юрий – всегда в работе, всегда в поиске.

* * *

Я никогда не задумывалась, какая я теннисистка – хорошая или плохая. Я просто не мыслила такими категориями. Мне еще предстояло понять свою игру с такой точки зрения. А пока я находилась в счастливом неведении о том, как тебя могут оценивать – хорошо или плохо. Я все еще жила в блаженном состоянии, то есть просто играла, потому что я делала это всегда и потому что мне это нравилось. Был ли какой-то конкретный момент, когда это невежественное состояние закончилось и шар лопнул? Момент, когда я поняла, что я очень хорошая теннисистка, и это имеет ценность для окружающих меня людей?

Да, такой момент был.

Это случилось в академии однажды вечером после обеда.

Я была уже в постели – читала, делала домашнюю работу и просто смотрела в потолок. Один из сотрудников Ника вызвал меня на центральный корт. Это было необычно. Часы, когда мы занимали корт, и время, которое мы на нем проводили, жестко контролировались – именно поэтому мы с папой старались ухватить лишний часок за магазином пончиков. А тогда было уже действительно поздно – настало время сверчков, цикад и тишины. И тем не менее центральный корт был освещен не хуже палубы авианосца, прожектора сверкали, а места возле корта были заняты бизнесменами в костюмах. Ник велел мне размяться и выходить на корт. Там со мной должен был играть один из преподавателей. Так я и сделала – вышла в, как мне казалось, глухую ночь и стала гоняться за мячами и парировать удары, в то время как бизнесмены наблюдали, а комары роились вокруг них. Это была выставочная игра. Я поняла это позже. Это были инвесторы, которые рассматривали вариант вложения денег в академию. И они хотели увидеть товар лицом. Другими словами, Ник был владельцем, а я была этим самым товаром. Или товаром была победа, а я тем механизмом, который должен был ее добыть.

Я вернулась в комнату, забралась в кровать, но никак не могла забыть происшедшего. Это шоу изменило мое будущее. Я понимала, как много было поставлено на карту, и это заставило меня по-новому посмотреть на других девочек. С того момента я постоянно высматривала соперниц, тех девочек, которые могли бы занять мое место под прожекторами. Потому что я знала, что мне там нравится. Потом я посмеялась над этим и забыла обо всем, но мне было приятно, что Ник выбрал именно меня, когда дело шло о больших деньгах. Так вот, я стала оглядываться вокруг, пытаясь рассмотреть тех, кто мог составить мне конкуренцию. Тех, с которыми мне придется соперничать. Янкович. Курникова. Головин. Мне придется разобраться с ними со всеми, побеждать их снова и снова. И становясь старше, и приближаясь к тем играм, которые действительно были важны, я слышала вокруг себя одни и те же имена. В то время еще играла Штеффи Граф. Линдсей Дэвенпорт, Моника Селеш. Все они были старше меня и готовились заканчивать выступления. Среди нового поколения звучали только два имени: Серена и Винус, сестры Уильямс. Конечно, я слышала о них раньше. В какой-то степени статья о сестрах и о том, как они тренируются в теннисной академии Рика Маччи, убедила моего отца, что прежде всего мы должны переехать в Америку. Но после этого я о них и не думала. Я жила своей собственной жизнью. И вот теперь, неожиданно, они были везде. Еще тинейджеры – с разницей в возрасте в один год – они уже были лучшими в мире. Они выигрывали турниры, и их короновали по всему свету. Сестры были крупными девочками и обладали невероятной силы ударом. Так мне рассказывали. Они доминировали в этой игре вот уже много лет. И чем больше я о них слышала, тем непреклонней становилась в своем желании не дать им взять надо мной верх, не покориться им. Именно тогда я испытала то, что называют чувством соперничества. И не на теннисном корте или на банкете, а в своей собственной голове, еще до того, как я увидела сестер Уильямс вживую.

Мне было двенадцать или тринадцать – я была на пять лет моложе Серены. Она была уже взрослой женщиной, а я все еще висела на турнике по вечерам, умоляя Бога прибавить мне роста и веса.

А потом, в один прекрасный момент, мы узнали, что сестры Уильямс приезжают в академию Боллетьери на тренировки. Это новость, начавшаяся как сплетня, распространилась как пожар в джунглях. Ощущение было такое, что к нам должен приехать астронавт или кинозвезда. Утреннее расписание было отменено. Все хотели посмотреть, как тренируются сестры Уильямс, приблизиться к этому волшебству. Юрий велел мне наблюдать «холодными глазами. Смотри, что они будут делать. Пойми, что можешь сделать ты. Тебе придется их побеждать».

– Нет.

– Что значит – «нет»?

– Я не буду наблюдать за ними, – заявила я. – И не позволю им увидеть себя на их тренировке. Даже если там будет сто человек, и они не имеют ни малейшего представления о том, кто я такая. Я не доставлю им такого удовольствия.

По правде говоря, я хотела посмотреть тренировку, но к теннису это не имело отношения. Меня всегда привлекают великие люди – Как они ходят? Как они выглядят на корте? – но я никогда не обожествляю их, не смотрю на них снизу вверх, не становлюсь их фанаткой. Мы с отцом долго спорили по этому поводу. Он сказал, что я позволила гордыне встать у меня на пути.

– Тебе необходимо понаблюдать за ними, – настаивал он.

Наконец он предложил решение. Сестры играли на втором корте, у которого был деревянный сарай, на котором была установлена камера, чтобы снимать играющих. После тренировки полагалось зайти в этот сарай и проанализировать свою игру, записанную на пленку. Посмотри, как работают твои ноги! Посмотри, как ты завалила плечо! Но никто этого никогда не делал. Сарай существовал для того, чтобы Ник мог написать в проспекте: в академии имеется записывающая аппаратура и помещение для просмотров. Он был влажным и сырым, забитым старым инвентарем. Юрий достал ключ от него и засунул меня туда за десять минут до того, как сестрички вышли на корт. Камеру он отодвинул в сторону, так чтобы я могла смотреть в отверстие, похожее на дырку от выпавшего сучка – я была одна в темноте и наблюдала за следующими двадцатью годами своей жизни.

Образ сестер Уильямс постепенно становится иконой – это стало происходить уже тогда. Они олицетворяют собой силу. Высокие девушки в белой теннисной форме, с широкими улыбками и проницательными, сосредоточенными взглядами. Они начали обмениваться ударами, сначала не спеша, а потом с невероятной скоростью. Их отец – теннисный папаша, ненормальный родитель, чья воля стояла за всем проектом, который не сильно отличался в этом от моего собственного папы – стоял, опираясь на решетку, и выкрикивал инструкции и приказы. Все места на открытых трибунах были заняты – там находились все ученики академии. Они, затаив дыхание, провожали глазами каждую подачу, восхищались каждым ударом с лета как религиозные фанатики, как болельщики, как овцы.

Сестры передвигались по корту с ленивой грацией, особенно Серена. Она была моложе, но выделялась именно она. Она легко взмахивала ракеткой, и мяч как будто испарялся с нее. Время от времени, когда обмен ударами затягивался, она закачивала его победным диагональным ударом. И все-таки, несмотря на всю интенсивность их тренировки, несмотря на всю их силу, в голове у меня была только одна мысль: я хочу выиграть у обоих.