Гамсун. Мечтатель и завоеватель - читать онлайн книгу. Автор: Ингар Слеттен Коллоен cтр.№ 31

В конце сентября 1892 года Гамсун добрался до Самсё. Шрамы на лице стали заживать, чего нельзя сказать о ранах, которые нанес ему редактор Улав Томессен, назвав его шарлатаном. Теперь он был готов нарушить свое обещание — не собирался подтверждать невиновность Гамсуна в плагиате. В течение последующих месяцев писатель был озабочен тем, чтобы избавиться от душевной коросты. В следующей своей книге он вывел в качестве главного героя — редактора, персонаж, поразительно напоминавший Улава Томессена. Таким образом обидчик был выставлен на посмешище.

Издатели должны были по его просьбе изо всех сил форсировать выход в свет его нового произведения. Роман «Редактор Люнге» должен был произвести фурор, стать предостережением политикам перед выборами в парламент и обещал быть горячим, как адское пламя.

Речь шла о том, чтобы разоблачить держащих нос по ветру редакторов типа Томессена и ангажированного поэта Бьёрнсона, на которых было совершенно невозможно положиться в решении важнейшего политического вопроса: оставаться Норвегии в унии со Швецией или бороться за полную самостоятельность ^[104].

Томессен назвал Гамсуна шарлатаном после того, как стал стремиться завоевать расположение Ибсена. Перед самым Рождеством сфинкс выпустил в свет «Строителя Сольнеса». Одной из ключевых сцен в этой драме является та, что происходит в первом акте, это разговор о страхе Сольнеса остаться не у дел, о возможном резком повороте в его жизни. Когда же доктор спрашивает, откуда может прийти опасность, Сольнес решительно заявляет: «Юность все перевернет!» ^[105]

Этот невозмутимый Ибсен оказался не таким уж безразличным к нападкам бунтовщика Гамсуна.

Зимой 1893 года, сразу же после Рождества, Гамсун был приглашен выступить в Студенческом обществе в Копенгагене, где у него появилась новая возможность вцепиться в Ибсена. Теперь у него было больше оснований для уверенности в себе, так как многие критики стали все чаще прислушиваться к его мнению. Теперь их стали посещать сомнения по поводу прежней трактовки содержания «Строителя Сольнеса».

Во время лекционного турне за полгода до этого Кнут Гамсун отринул идею дискуссий в конце его выступлений. И сейчас он так же твердо стоял на том же. У Гамсуна был горький опыт общения в буржуазных копенгагенских гостиных, он прекрасно понимал, как нелегко будет ему отстаивать свое мнение в словесных дуэлях с высокообразованными противниками.

Перед самой Пасхой Гамсун выступил перед именитой публикой, среди которой был и Георг Брандес. В течение получаса этот знаток ибсеновского творчества был свидетелем того, как лектор пытался шаг за шагом «развенчать миф» о гениальности Ибсена. В течение двух десятилетий Ибсен якобы внушал всем веру в свою проницательность. «Подобный грубый обман даже, трудно себе вообразить», — разражался обвинениями Гамсун ^[106].

Несколько раз его речь прерывалась взрывами аплодисментов. Очень довольный собой, Гамсун уже собрался было покинуть помещение, но тут слово взял Георг Брандес. С той же невозмутимостью, с которой он в свое время рассыпался в похвалах в адрес молодого орла по поводу рассуждений того об Америке, теперь он в течение нескольких минут разнес его же в пух и прах. Гамсун попытался было дать ему отпор. Он расположился прямо напротив Брандеса и резко возразил уважаемому доктору филологии, что его родной брат совсем по-иному истолковывает пьесу «Строитель Сольнес», но не осмелился продолжать, когда Брандес резко оборвал его: «Ну и что из того?» Зал взревел, и наш лектор счел за благо ретироваться ^[107].

Невежда на пути к просвещению

Весной 1893 года Гамсун, с поникшей головой, покинул Студенческое общество. В который раз ему напомнили о его крестьянскомн происхождении и ничтожном уровне образования. И мысль о посещении таких европейских столиц, как Берлин, Рим и Париж, с целью самообразования снова пришла ему в голову. И вот наконец-то он садится на поезд в Париж, после многочисленных возлияний и прощальных тостов, из-за которых, собственно говоря, путешествие несколько раз откладывалось.

Пирушки в кафе «Бернина» начинались с того, что Гамсун заказывал виски, а к нему еще более крепкие датские напитки. Когда Гамсун бывал настроен на кутежи, а как раз тогда он именно так и был настроен, имея в кармане аванс за «Редактора Люнге», он обычно заказывал поднос с «Нурманном»: яичница с ветчиной, а к ней шнапс, все это в обрамлении гигантских сигар. На столе появлялся также и «сногсшибательный» стакан портвейна с влитым туда желтком. А потом все его собутыльники наперебой соперничали, кто больше перепробует вин.

Начинали с доброго местного шнапса, далее шел норвежский светлый «Холмер» , шотландский виски «Старый Том», голландский ликер «Кюрасао», французский коньяк, итальянский ликер «Чертоза». Вряд ли после этого кто-то был еще в состоянии притронуться к «Джениверу» , который наливали со сладким «Анисетт» , пряным «Мараскино» , сладостным шартрезом, умиротворяющим «Бенедиктином» и светлым прозрачным киршем .

При этом владельцу ресторана еще предъявлялись претензии, так как у него могло не оказаться русской водки или японского саке.

В других случаях они напивались «дьявольским пуншем», состоявшим из 17 алкогольных ингредиентов, которые Гамсун самолично смешивал и благословлял к употреблению.

И вот в середине апреля Гамсун отправился наконец в Париж, после того как был вынужден снова занять денег. При этом он красноречиво продемонстрировал, на что способен при добывании денег, своему собутыльнику, журналисту Фрейлифу Ольсену. Оба они зашли в кафе «А порто». Чтобы избавиться от похмелья, им надо было позавтракать, да еще и выпить спиртного. Но денег-то у них не было. Вдруг в зале ресторана появился редактор Густав Филипсен. «Мы спасены», — констатировал Гамсун и увлек издателя в угол для долгого разговора ^[108]. А затем вернулся, торжественно размахивая четырьмя сотенными купюрами. Ольсен спросил, как это Гам суну удалось вытянуть столько денег у издателя, ведь тот был уверен, что Гамсун уже на пути в Париж. Едет в поезде благодаря билету, приобретенному на деньги, полученные в качестве аванса два дня назад от того же Филипсена. Гамсун дал торжественное обещание отправиться в Париж тем же вечером.