Цвет жизни - читать онлайн книгу. Автор: Джоди Пиколт cтр.№ 56

— Поколоритнее? — предлагает Робертс.

Эд фыркает:

— Как будто у них нет новостей поважнее.

Позади меня Говард роняет ложку. Она звякает в раковине.

— Да что на него смотреть? — спрашивает Эд.

— Дело в том, что это ложь, — говорю я. — Он — белый страховой агент, воспользовавшийся чужой культурой, чтобы заработать пять минут славы.

— Если бы это было так просто, у нас каждый год публиковались бы стихи сотен японских поэтов. Понятно, что он написал что-то хорошее. Почему никто не говорит об этом?

Через комнату для отдыха проносится Гарри Блатт, мой босс, полы мокрого плаща бьют его по ногам.

— Ненавижу дождь, — бурчит он. — Почему я не переехал в Аризону?

Поздоровавшись таким образом, он хватает чашку кофе и прячется в своем кабинете.

Я следую за ним, тихо стучу в закрытую дверь.

Когда я вхожу, Гарри развешивает пропитанный влагой плащ.

— Что? — спрашивает он.

— Помните дело, которое я заслушивала? Рут Джефферсон.

— Проституция?

— Нет, она медсестра из Мерси-Вест-Хейвена. Я могу его взять?

Он устраивается за столом.

— А-а, да. Мертвый ребенок.

Не дождавшись продолжения, я неуверенно пытаюсь заполнить пустоту.

— Я уже почти пять лет практикую. И я чувствую какую-то внутреннюю связь с этим делом. Я бы хотела попробовать им заняться.

— Это убийство, — говорит Гарри.

— Знаю. Но я правда думаю, что как государственный адвокат лучше других подхожу для этого случая, — говорю я. — И вам же все равно рано или поздно придется дать мне уголовку. — Я улыбаюсь. — Предлагаю раньше.

Гарри ворчит. Это лучше, чем «нет».

— Ну, было бы, конечно, неплохо освободить серьезного защитника для больших дел. Но поскольку вы новичок, я поставлю вам в пару Эда.

Лучше бы со мной за одним столом сидел неандерталец.

Погодите.

— Я и сама справлюсь, — говорю я Гарри.

И только после того, как он кивает, я замечаю, что не дышу.

Я считаю часы и заслушивания обвинений, которые мне приходится высиживать, до того момента, когда у меня наконец появляется возможность поехать в женскую тюрьму. Стоя в пробке, я думаю, с чего начать разговор, чтобы Рут доверилась мне. Раньше я не вела дел об убийствах, но у меня за плечами десятки дел о наркотиках, хулиганстве и домашнем насилии.

— Это не первое мое родео, — говорю я зеркалу заднего вида и морщусь.

— Для меня большая честь представлять вас.

Нет. Звучит, как встреча журналиста с Мерил Стрип.

Я делаю глубокий вдох.

— Здравствуйте, — пробую я снова. — Я Кеннеди.

Десять минут спустя я паркуюсь, накидываю на себя мантию ложной самоуверенности и широким шагом вхожу в здание тюрьмы.

Меня останавливает толстый охранник с животом, как у беременной на девятом месяце.

— Часы посещения закончились, — говорит он.

— Я приехала к клиенту. Рут Джефферсон.

Офицер заглядывает в компьютер:

— Не повезло вам.

— То есть?

— Ее освободили два дня назад, — говорит он.

Мои щеки вспыхивают огнем. Представляю себе, какой дурой я себя выставила: потерять собственного клиента!

— Да, разумеется. — Я делаю вид, что знала это, просто проверяла его.

Когда за мной закрывается дверь, я все еще слышу, как он посмеивается.

Спустя пару дней после того, как я отправила официальное письмо в дом Рут — адрес которого нашла в документах о внесенном залоге, — она приходит в офис. Я направляюсь к копировальной машине, когда открывается дверь и она входит нервной, нерешительной походкой, как будто не уверена, что попала в нужное место. Скудностью обстановки, горами коробок и бумаг мы больше напоминаем компанию, которая либо открывает магазин, либо закрывается, чем действующее юридическое бюро.

— Рут, здравствуйте! — Я протягиваю руку. — Кеннеди Маккуорри.

— Я помню.

Она выше меня, и у нее замечательная осанка. Про себя я рассеянно замечаю, что мою маму она бы впечатлила.

— Вы получили мое письмо? — спрашиваю я очевидное. — Я рада, что вы пришли, потому что нам о многом нужно поговорить.

Я смотрю по сторонам, думая, куда ее посадить. В моей кабинке мне и самой развернуться негде. Комната для отдыха — слишком неформально. Еще кабинет Гарри, но он сейчас там. Единственная комната для клиентов, которая у нас есть, занята Эдом, он берет у кого-то показания.

— Не хотите перекусить? Здесь за углом «Панера». Вы едите…

— Пищу? — заканчивает она. — Да.

Я плачу за ее суп и салат и выбираю места в конце зала. Мы говорим о дожде, о том, как он был нужен, и о том, когда погода сможет поменяться.

— Прошу, — показываю я на ее тарелки. — Не стесняйтесь.

Я беру свой бутерброд и откусываю, а Рут опускает голову и говорит:

— Спасибо тебе, Господи, за хлеб наш насущный и еду во светлое благо.

С полным ртом я произношу:

— Аминь, — и, проглотив, добавляю: — Значит, вы ходите в церковь.

Рут смотрит на меня:

— С этим могут быть проблемы?

— Вовсе нет. Вовсе нет. Даже хорошо, что вы ходите в церковь, судьям это может понравиться.

Впервые за все время я внимательно рассматриваю свою клиентку. В последний раз я видела ее в ночной рубашке и с подвязанными волосами.

Теперь же она одета консервативно: полосатая блузка, темно-синяя юбка и блестящие лакированные туфли на невысоких, слегка стоптанных каблуках. Волосы у нее прямые, собранные в узел на затылке. Кожа ее оказалась светлее, чем мне запомнилось, почти такого же цвета, как кофе с молоком, которым мама поила меня, когда я была маленькой.

У разных людей волнение проявляется по-разному. Я становлюсь болтливой. Мика — задумчивым. Моя мать начинает разговаривать пафосно. А Рут, видимо, суровеет, что я тоже беру на заметку, поскольку судьи, увидев ее такой, могут по ошибке принять это за заносчивость или злобу.

— Я знаю, это трудно, — говорю я, понизив голос, — но мне нужно, чтобы вы были на сто процентов честны со мной. Хотя я и чужой вам человек — надеюсь, это ненадолго, — очень важно понимать, что ничего из сказанного вами мне не может быть использовано против вас ни при каких обстоятельствах. Это остается между адвокатом и клиентом.

Рут аккуратно кладет вилку и кивает:

— Хорошо.